Слово «дрич» тоже показалось Стасу смутно знакомым, но он отложил изнасилование собственной памяти на потом: сейчас важнее было попытаться запомнить все остальное.

Вскоре толстяк с невероятно гордым видом поставил перед Стасом огромную тарелку с двумя еще шкворчащими солидными стейками и восхитительной жареной картошкой.

– Ешь, дорогой. Мясо самое что ни на есть натуральное. Вот скажи, ты у себя-то дома мясо аргентинских бычков ел? Оно ж в ресторане самое дорогое. А у меня – пожалуйста! У меня-то коровы аргентинские!

Стас, утратив бдительность от сочнейшего мяса, неосторожно спросил:

– И где ж ты их взял?

Толстяк потрясенно застыл, воззрившись на Стаса. Потом, опомнившись, закрыл глаза и потряс головой.

– Да уж, совсем вы, горные жители, темные… Или просто глупые, ты уж меня извини. Да оттуда же, откуда и все остальное! С собой притащил. Откуда ж еще?!

Ага, можно подумать, что-то прояснилось… Стас решил больше не рисковать и спокойно доесть мясо, пользуясь законной отмазкой от общения.

За мясом последовал чай с вареньем из собственной черешни, собственных киви, собственных помидоров и чего-то еще неожиданного, что росло в удивительном саду толстяка.

Когда вместимость Стасова желудка была полностью исчерпана, садовод неожиданно потерял к нему интерес. Стасу даже пришлось дважды задать живо интересовавший его вопрос:

– А где у вас тут магазины? Я, конечно, наелся, как у мамы родной, но хотелось бы чего-нибудь в дорожку еще взять…

Он предусмотрительно промолчал насчет новой, неожиданно ставшей весьма насущной надобности, созревшей после фразы толстяка насчет двух огромных домов в его институтском парке. Снаружи эти дома разглядеть весьма непросто – так высоки и густо насажены деревья парка. Значит, или сам садовод, или кто-то еще прямо сегодня ночью наведывался в парк. Эта мысль вызвала у Стаса приступ острой тревоги, и ему страстно захотелось приобрести большой надежный замок для ворот. Но с другой стороны – зачем человеку с Третьих гор, коего он тут из себя не слишком удачно изображает, в дороге может понадобиться такой замок?!

Со второго раза садовод, уже занятый какими-то своими хозяйственными надобностями, расслышал вопрос Стаса и снова замер.

– Слушай, друг, ты меня пугаешь. Какие магазины?! У вас там что – магазины есть?

Пришла пора удивиться Стасу:

– А почему нет-то?

Толстяк снова недоуменно покрутил головой.

– Ну и народ там в горах… Магазины с собой приволокли.

Он с явным напряжением повспоминал что-то, потом решительно подтвердил свою прежнюю мысль:

– Нет, я про такое здесь даже и не слышал. Я вообще был уверен, что все магазины на Земле остались. Здесь ведь и денег нет, откуда ж магазинам взяться?! Кстати, а в ваших магазинах чем расплачиваются?

Стас даже поперхнулся последним глотком чая. Получи, фашист, гранату. А нечего говорить что ни попадя! И что теперь делать?

– Да ничем! – беспечно заулыбался он. – Просто берут то, что надо, и все. Уходят. Что тут странного?

Толстяк внимательно посмотрел на него.

– Что-то ты явно темнишь, братец, – задумчиво протянул он. – Был бы у тебя наш инфинит, я бы, наверно, себе уже гроб заказывал.

– Какой инфинит? – растерянно спросил Стас и снова мысленно обругал себя за неосторожность.

Садовод стал совсем уж серьезным и сел напротив Стаса. Молча поглядел на него какое-то время, потом многозначительно постучал себя пальцем по левому виску:

– Вот этот инфинит. Хочешь сказать, у вас он как-то иначе называется?

Стас перевел взгляд на висок толстяка и обмер, истово надеясь про себя, что ему удается сохранять внешнее спокойствие: на левом виске садовода густым пурпуром темнело пятно точно такой же формы, как то, которое он сам вчера заклеил пластырем на своем собственном правом виске. Лежащая на боку восьмерка. Знак бесконечности. Ну конечно! Как же он вчера не обратил внимания на то, что ссадина какой-то слишком уж художественной формы?!