С этими словами Ариадна Ильинична решительно направилась к закрытой двери. Она была уверена, что Феликс, как всегда, саботирует ее планы. И уже приготовилась сообщить, что терпение ее истощенно и, если потребуется, она пойдет на самые крайние меры, но не позволит ему прожигать свою жизнь в праздности и разврате. И как только ее терпение лопнет…

Кипя от негодования, Ариадна Ильинична толкнула дверь подсобки, и все слова тут же застыли на губах.

В крошечной комнатушке, не больше шести квадратных метров, было совершенно пусто. И только ветер легко шевелил занавеску над слуховым окном…

Порывы ветра пригибали траву к земле. Упругие стебли широкими волнами набегали друг на друга, превращая некошеное поле в зеленый колышущийся океан. Медовый запах клевера перебивал пряный аромат разогретой солнцем хвои, звенели кузнечики, откуда-то издалека, то приближаясь, то затихая, доносился звук легкомоторного самолета.

На краю поляны, возле металлического забора, за которым начинался густой лес, стояли двое мужчин лет тридцати, невысокие, худощавые. Тот, что был в парашютном комбинезоне, приложив ладонь к глазам, напряженно вглядывался в белесое от полуденной жары небо, всклоченные рыжеватые волосы придавали парашютисту беззаботный, мальчишеский вид. Его спутник, наглухо запечатанный в строгий деловой костюм, с не менее сосредоточенным видом просматривал почту на дорогом смартфоне. Несмотря на небольшую разницу в росте, мужчины походили друг на друга, как две капли воды, хотя сходство носило исключительно внешний характер. Различить близнецов не составило труда даже самому невнимательному наблюдателю: первый беззаботно оттирал лоб перепачканной рукой, не морщась ни от запаха солярки, ни от слепящего солнца, в то время, как его брат, гладко выбритый и в костюме без единого залома, напротив, старался без необходимости не двигаться, выглядел сухим и очень недовольным. Каждый раз он раздраженно ежился, когда ветер забирался ему под воротник, а тонкое комариное жужжание и вовсе выводило из равновесия.

– Почему ты не предупредил меня, что здесь будут комары? – в высоком голосе отчетливо бились истерические нотки.

Парашютист рассмеялся.

– Предупредить о том, что летом в Подмосковье бывают комары? Стас, ты шутишь?

– Когда я шутил в последний раз? – бесцветные глаза за тонкой оправой холодно прищурились. – И, пожалуйста, не называй меня Стасом. Мы несколько выросли из ясельного возраста. Я же не кличу тебя Есиком, или Сусликом или…

Заходящий на посадку самолет заглушил последние слова. Тот, кого назвали Есиком, рассеянно вглядывался в небо, изредка отмахиваясь от назойливых насекомых.

– А мне нравилось, когда меня так бабушка называла. Все лучше, чем «Евстигней».

– И тем не менее. Себя называй как хочешь, а ко мне, будь любезен, обращайся, как положено.

Его брат поднял руки, показывая, что сдается.

– Хорошо, Аристарх Феофанович. Как скажете. Ты адвокат, тебе виднее. И все же комары летом – это естественный ход событий.

– Для дикарей, может быть. Только в моем доме, в моем кабинете нет ни комаров, ни прочей фауны.

– Да в твоем кабинете вообще никого живого нет. Включая тебя.

– Что ты несешь?

Парашютист примирительно похлопал брата по плечу.

– Прости, не хотел тебя задеть.

– А у тебя и не получится, – холодно заметил Аристарх, осматривая плечо – не остались ли масляные следы на дорогом пиджаке. – Безответственные люди вызывают у меня лишь чувство досады. Не более того.

– То есть я тебя раздражаю?

– Как и всякий, кто тратит мое время попусту, – Аристарх досадливо отмахнулся от новой атаки комариной стаи. – Лучше скажи зачем ты заманил меня в эту глухомань?