Милуются милые дети,

Скрываясь от Дедушки Снегопада.

Я их трогать не буду,

Пусть думают: я не вижу,

Как он в нее бойко вцепился,

Оберегая от зимней жижи.

У нее вроде щечки румянятся,

Но вида любви не показывает.

Даже снежинки-женщины –

Такие, ребята, проказницы!

Да быть такого не может!

Вернулась! И больше не убежишь?

Или ты скверная девчонка, неверная,

Снова свинтишь?

Вернулась? А как же твои ухажеры

Постоянные упертые, топорные?

Со мной ведь ты не в мажоре…

У нас с тобой постоянные ссоры,

Вопли, порывы, срывы -

Теперь ты готова на разговоры?

Да брюзжу, я рада – вернулась!

Вовремя, сильно, красиво…

Но вновь я в тебя не влюблюсь….

Да потому что люблю до сих пор!

Смешно, а ты думала что, зеро?

Тогда возвращалась на что?

Я ждала тебя: красила парус

В твой любимый цвет, колко-желтый,

Молясь, не навсегда, чтоб расстались. -

И сбылось! «Мечты материальны».

Ты рядом, печальна сакрально.

А я счастливее всех реальных,

И нереальных счастливее тоже:

Рядом мечта – немота…

Да быть такого не может!

Пьета

Давай заснем глубоким сном –

И не расстанемся навеки, ни потом…

И будем сниться лишь друг другу:

Без недругов, друзей, недугов,

Без ссор, сомнений, заверений,

Вдвоем обнявшись – вен сплетенье.

И никого не будем помнить,

И не узнаем лиц, что внове.

Забудем и себя навеки:

О чем мечтали, что хотели,

Но совершить мы не сумели,

Растаяв в тишину лилейную.

Сольемся с молчаливым эхом,

Пусть ищут нас – но не заметят.

Как статуя Пьеты, столетий старше,

В паучьей клетке спрятавшиеся.

Мы спим с тобою: сон беспечен.

Мы покалеченные, бесконечны.

Никто не потревожит более:

Заснули навсегда в свободе

Присяги двух сердец друг к другу,

Мы, преданные чувству глупому,

Но глубину его постигшие, -

Наш сон осмысленнее жизни.

Жизнь жрет, не разжевывая

Жизнь жрет, не разжевывая,

Хорошо хоть иногда выплевывая…

Погрузили мы на плечи сумки

И пошли вперед в рассвета сумерки.

Позади два чемодана тянем,

И еще два рюкзака за спинами.

Тяжело идти и, к сожаленью, долго,

Но иных я путешествий не припомню.

В пять утра метет, очки не жалуя,

Но сквозь точки все ж дорога как-то видима.

Вот когда до пункта доберемся,

Целиком платками оботремся.

А пока вперед, бесцельно словно тащимся -

Никому об этом не расскажешь ведь!

Рядом путники такие же навьюченные,

Темень, вьюга, злость, усталость сучья.

Да и толку то рассказывать кому-то!?

Все устали. Ноша тянет книзу.

Но идем вперед : нам так написано.

Кем – не знаем. Видно, рукой жизни…

Одуванчики

Обнимаю тебя, словно маму,

Хватаюсь обеими руками -

Но нахожу лишь воздух.

В носик целую,

Как она меня баловала, родную,

Но просыпаюсь – неправда.

Держусь близко: велено,

А то потеряюсь – верно. -

Температура – привиделось.

Смотрю с тобой фильмы,

Как любишь, красивые,

Но я одна в квартире.

Держусь за твой пальчик,

В лицо – одуванчик,

Но сейчас зима, а не лето.

Ложусь спать, мечтающая

С тобой, обещавшей,

Что прощания для нас нет.

Органы чувств

После тебя вкус любой женщины мерзок,

Вкус губ и вкус тела,

Шампуня, духов, помады,

Вкус жизни и смерти, вкус взглядов.

Дешево себя продающие,

Ничего не ждущие,

Барышни-крестьянки

И под итальянок.

После тебя звук гнусав и сер

И невозможно глупы речи.

Они вдалбливается в жизнь мою,

Словно молотом по наковальне. – Жду.

Выживаю,

Конечно, о тебе мечтая,

Каждый день как-то тая

Моими воспоминаниями.

После тебя мир нечеток, рассеян,

Одно сплошное мутное стекло.

И какие-то новые лица -

И их всех еще надо вынести.

В воспоминания прячусь глубже:

Мне там лучше,

Там не душно,

Там еще меня слушаешь.

После тебя запахи – ужас – резкие,

Дешевые, потные, гадкие.

Днями Chanel твой вдыхая -

Я еще есть, чуть живая.

Хорошо, подарки остались -

Я могу забавляться,