– Да вот как раз оттудова и идем, – говорит Колян-Шпала. – Там какой-то кипеж, в натуре. Из-за ляпки пацана напрягают по полной! Тут не все так чисто: по-любому хотят на него висяк оформить. Ну а че? Удобно! Черный из детдома, родни нет, приводы уже были. Короче, присядет он, по ходу.

– Лишь бы мокруху не повесили, – рассуждает Танька, – или растление какое. Он же уже совершеннолетний…

– Да кто этих мудил знает! – восклицает Толстый. – Помните, когда Сергеича, бомжару нашего местного, закрыли за грабеж? Там ведь всем понятно было, что он на ногах-то еле стоит, какой там грабеж? Тем более вооруженный. Но мусорам было по барабану.

– Да Сергеич только рад был, – говорит Колян, – в тюряге тепло, кормят, и вообще ништяк для него. А Черный-то нормальный парень!

– Ладно, может, все еще наладится, – успокаиваю я парней. Сама-то я этого Черного толком не знаю, в садик он заходит редко, да и то в основном молчит. Но все равно жалко человека.

Примерно через час к нам присоединяются Саня с Никитой. Танька без ума от Сани, но не показывает ему свои чувства, как ей кажется. На самом же деле, стоит только ему появиться на горизонте – моя подруга сразу превращается в умственно отсталую: ржет невпопад, взвизгивает не к месту, даже меняет голос. И самое мерзкое – начинает жевать волосы. Трансформация происходит так быстро, что я иногда раньше встречаю дегенератку в лице своей подруги, а уж затем замечаю, что Саня идет. Ну и кому же захочется встречаться с такой идиоткой?! Вот он и не обращает на нее внимания, хотя по-любому в курсе, что нравится ей.

А Никита уже давно клеится ко мне. Мы знаем друг друга с самого рождения: наши мамы вместе ходили беременные, мы играли в одной песочнице, вместе отмечали дни рождения. Он всегда защищал меня от других ребят. А еще помню случай: когда пошла мода на фишки с покемонами, и каждый мечтал собрать всю коллекцию, Никита решил подарить мне все свои фишки, целый пакет. Наша дворовая компания обалдела тогда от этого поступка – ведь фишки были чуть ли не смыслом жизни, нашей валютой, нашим состоянием, которое мы оберегали и пытались преумножить. За фишки выполняли желания, за фишки продавали ценности, покупали власть и расположение. И вот он решил отдать мне свою коллекцию, которую так долго собирал! Я не смогла тогда принять такой ценный подарок, а Никита долго ходил расстроенный из-за этого. Девчонки сказали, что я отказалась от фишек, потому что дура. Взяла и с ними бы еще поделилась. И вообще нехорошо парня так динамить. По их логике, если мужчина готов на такой подвиг, то дама непременно должна наградить его поцелуем и быть благодарной навеки. Смешно, ей-богу! Но я никогда не рассматривала Никиту на роль своего парня, ведь он стал чем-то большим – почти братом.

Стало холодать. По вечерам в конце сентября сидеть на улице уже не так приятно, как летом. Мое тело начинает предательски трястись.

– Замерзла? – спрашивает Никита. – У тебя кончик носа покраснел. – Не дожидаясь моего ответа, друг надевает мне на плечи свою куртку.

– Спасибо, Никитос, – простукиваю зубами благодарность.

Саня рассказывает про какой-то ржачный фильм, который они с Никитой сегодня посмотрели:

– И там, короче, кассета была, которая убивает всех, кто ее посмотрит! И там телка такая стремная говорит: «Семь дней, тебе осталось семь дней!» – последнюю фразу Саня хрипит не своим голосом и неестественно таращит глаза.

Танька хихикает и похрюкивает, пока Саня описывает киношные сцены.

– Ну, там весь фильм – это, короче, пародия на другие фильмы, типа на «Звонок» и «День независимости». Мы с Никитосом устали ржать, отвечаю! Посмотрите обязательно – вы офигеете! А еще там такие буфера у Памелы Андерсон! Я думал, они лопнут в конце фильма!