– Честно говоря, я ничего не понимаю. Вы можете объяснить, в чем дело, простым языком? Моя жена – молодая и здоровая женщина. Это я понял. Тогда что не так? – Дэвид нервничает.

Его терпение на исходе, и я его не виню. Он имеет право злиться. И я рада, что хотя бы один из нас может не сдерживаться. Может что-то требовать. Этому качеству я так не научилась. Мне проще уступить. Но уступить, не значит проиграть. Уступить – это просто выждать время.

– Простым языком… – растерянно повторяет Аманда. – Хорошо. Полость матки покрыта особым слоем, который обеспечивает безопасное развитие эмбриона. Но в вашем случае среда очень враждебно настроена к зародышу, воспринимает его как инородное тело. В определенный момент матка начинает активно сокращаться, изгоняя из тела все лишнее. В данном случае ребенка. И, как результат, на сегодняшний день вашей супруге поставлен диагноз «привычное невынашивание».

– Матка воспринимает ребенка как инородное тело? – повторяет Дэвид.

Я поворачиваюсь к нему, чувствуя его пронизывающий взгляд. Он смотрит мне в глаза, а потом медленно скользит ниже. Живот – его цель. Моя матка с враждебной средой.

– Да, такое бывает, – пытается снова завладеть нашим вниманием доктор Стюарт. – В данный момент эмбрион воспринимается кем-то вроде захватчика, от которого матка вашей супруги уже научилась успешно избавляться. До этого мы отвергали эту версию, так как такое встречается нечасто. Но, похоже, это как раз тот самый редкий случай.

Голос врача звучит фоном. Она продолжает что-то говорить, и, кажется, мой диагноз не приговор и сегодня это даже лечится. Наверное, мне надо бы попросить рассказать об этом подробнее. Надо бы заострить внимание на лечении. Но я не могу. Я смотрю на Дэвида, и мне становится страшно. Он, не отрываясь, смотрит на мой живот. И я боюсь даже подумать, какие мысли раздирают его душу в этот момент. Впервые я смотрю в его глубокие карие глаза и не вижу там ни искры интереса, ни нежности, ни тем более любви. Его правильные черты лица кажутся мне острыми и резкими. Неужели это конец?

– Я оставлю вас на минутку, – не выдерживает напряжения доктор Стюарт. – Думаю, вам нужно поговорить без свидетелей.

Мы остаемся одни. Нам есть что сказать друг другу. Мы переполнены мыслями и словами. Но продолжаем молчать.

Первая волна шокового оцепенения прошла только к вечеру. Мы начали обмениваться короткими репликами. Теперь, неделю спустя, мне кажется, я уже не вижу в глазах Дэвида былой враждебности. В них одна только боль. И я не знаю, как ее унять.

О том, что случилось, мы с Дэвидом не говорим. У нас на это нет сил. Мы даже сексом больше не занимаемся. Сейчас, наверное, нельзя. А может быть, уже и не нужно. Нам не до удовольствий. Сегодня я сама приготовила ужин. Мне нужно было отвлечься. Хотелось порадовать Дэвида. Семга с овощами под сливочным соусом. Получилось неплохо. Правда, овощи выглядят не так аппетитно, как из любимого итальянского ресторана. Но, кажется, я ему угодила. Он отправляет в рот одну вилку за другой, а я украдкой наблюдаю за ним. Мне нравится чувствовать себя хоть на что-то годной.

Я не успеваю в полную меру насладиться своей новой ролью, когда замечаю на себе его взгляд исподлобья. Его челюсти активно перетирают мягкое мясо рыбы в кашу. И теперь внезапное осознание действительности тяжелой плитой давит мне на плечи. Я начинаю сутулиться. Мне даже тяжело дышать. Дэвиду совершенно не важно, что сейчас лежит у него на тарелке. Это просто еда, и она не поможет мне растопить лед в его сердце. Я ошибалась. Он ничего не забыл.