– Кхм, – прокашливается писательница, – ну, если честно, я надеюсь, что нигде. 

– Шутить изволите? – ядовито осведомляется тётка. 

– Да бог с вами, я вполне серьёзно. 

– И зря! Если бы я прочла вашу книгу бесплатно, я бы оставила на неё отзыв в интернете. Поверьте, в наше время это дороже денег. 

– Дороже денег? – переспрашивает Ольга. – Простите, а вы на работу тоже бесплатно ходите? Просто за доброе слово? 

– Ну вы сравнили! – фыркает тётка. – Мою работу и ваши... графоманские штучки-дрючки.  

– Действительно, – Ольга улыбается, – что это за занятие такое в самом деле – книжки писать... ни труда, ни сил, ни способностей не надо. Да ещё какая наглость – деньги за эту никому не нужную писанину требовать! 

– Смейтесь, смейтесь, – отзывается тётка. – Только вы из-за своей жадности сейчас профукали шанс получить от меня отзыв. Вот и сидите теперь с горой непроданных книг! 

И собеседница первой бросает трубку. Мы с Ольгой ошеломлённо переглядываемся, а потом... начинаем громко хохотать. 

– Правильно, – говорит Савёлова, отсмеявшись, – не подаришь книжку бесплатно? Н-на тебе, пейсатель, оплеуху, чтобы знал своё место! 

К счастью, последней дозвонившейся оказывается девушка – страстная почитательница творчества Савёловой; она рассыпается в цветистых комплиментах творчеству писательницы и едва ли не признаётся ей в любви, так что уходим мы из эфира красиво и чисто. 

Тепло прощаемся с Ольгой, благодарим друг друга за приятно проведённое вместе время, а напоследок она дарит мне свою новую книжку с автографом. 

Обычно после эфира я еду на лекции, как раз успевая к первой паре, но сегодня мне невыносимо хочется прогулять. Настроение приподнятое, мысли то и дело возвращаются к предстоящему свиданию с Кариком: я предвкушаю потрясающий вечер, счастливо жмурюсь и едва ли не мурлычу в голос, как разомлевшая на солнышке кошка. 

Слава богу, теперь я уже “большая девочка” и мне не нужно придумывать глупые отговорки, почему я не ночую дома. Меня спокойно отпускают, прекрасно понимая, что я не с Лёлькой, а с молодым человеком. Проблема лишь в том, что домашние до сих пор не в курсе, с кем конкретно я провожу своё время... 

Бабушка первая просекла, что я влюбилась. Видимо, мой блаженный вид, мечтательные глаза и сияющая довольная улыбка сказали всё за меня. Разумеется, она начала подкатывать ко мне с задушевными разговорами, многозначитально подмигивая и как бы намекая: уж любимой-то бабулечке Дусечке можно открыться. 

Наконец, не выдержав мук неизвестности, она спросила напрямую:

– Когда же ты познакомишь нас со своим мальчиком, Маринушка? Приводи его как-нибудь к ужину, я приготовлю вкусненькое... 

Вообразив шок родственников при виде двадцатидевятилетнего “мальчика”, ещё и женатого к тому же, я лишь внутренне содрогнулась и пролепетала какую-то глупую отговорку. 

На самом деле, конечно, семейное положение Карика не могло меня не беспокоить. Время от времени я впадала в отчаяние, понимая всю бесперспективность наших отношений, но потом снова испытывала чувство эйфории и безумной влюблённости, понимая, что просто не могу с ним расстаться. В общем, кидало меня нешуточно... 

Никогда и ни к кому я не ревновала Карика так сильно, как к его жене. А он, надо было иметь смелость признаться себе в этом, был тем ещё дамским угодником, вокруг него постоянно крутились девушки. Ему льстило их внимание, возбуждал их откровенный, неприкрытый интерес. И да, он ведь даже сходил на свидание с Женей – той самой неудавшейся самоубийцей – ровно через год! И я вовсе не могу дать руку на отсечение, что они тогда не переспали, хотя сам Карик, конечно же, уверял меня, что это была исключительно “товарищеская встреча”.