– Посидим немного, а потом прогуляемся, – сказал он мне, и я присел на диван. И только я присел на диван, как Давид в то же мгновение вскочил и направился к выходу.

– Пошли, прогуляемся, живот надо разгрузить, – сказал он мне. – Мама, я скоро вернусь, мы прогуляться, – крикнул он женщине.

А я немного смущенно вставал и, спиной пятившись к выходу, прощался взглядом с женщинами, которые также удивленно смотрели на меня. Я не смел произнести ни слова, лишь дети, которые выглянули из двери, посмотрели на меня, и я с ними попрощался, сказав: «Пока». Рамир, увидев, что отец идет на улицу, бросился к нему и просил покатать на машине, но Давид пытался объяснить ребенку, что как-нибудь в другой раз, потому что мы идем гулять.

– В следующий раз, Рамир, он тебя точно покатает, – сказал я, растормошив его волосы.

– Слышь, че? – дерзко убрал голову ребенок и вновь кинул на меня строгий взгляд.

Давид, когда услышал это, строго отругал его, но внутри был очень горд, что у него растет такой маленький волк, который не даст себя в обиду. А я немного был удивлен смелости ребенка, что даже на секунду испугался его напора. Мы вышли на улицу и прогулочным шагом молча шли вдоль набережной, после остановились у какого-то кафе с открытой верандой с видом на набережную, и Давид предложил посидеть выпить черный кофе. Скорей всего, он понимал, что внутри меня горит кратер вопросов, который с минуты на минуту может взорваться, и лава, вытекшая из него, разожжет все мое тело. Мне хотелось узнать самое главное, а главное я мог узнать только от него.

К нам подошла молодая официантка, глаза ее были наполнены неким очарованием, а когда она слегка наклонилась, чтобы поставить кофе, то я услышал легкие нотки шафрана, переносящие меня в далекие восточные страны. Красота пленительного востока подобна этой молодой узбечке с темными, как ночь, глазами. Луноликая не смела взглянуть нам в лицо, а лишь трепетала от возможности обслужить. «Как нелеп этот мир, если красавицам приходится работать официантками», – подумал я и поймал взгляд Давида. Удивительное дело, но только в это мгновение я ощутил полное с ним взаимопонимание. Он будто прочел мои мысли и улыбнулся самой доброй и непосредственной улыбкой. Той самой улыбкой, какой он улыбался дома своим детям и своей собаке. Что-то нежное и понимающее было в этой улыбке.

– Ваш кофе, – произнесла девушка и поставила свежезаваренный восточный напиток. Ее голос, словно соловьиная песня, пронесся у меня в ушах, и я уже нагло не отрывал от нее взгляда. Она же скромно развернулась и ушла в сторону барной стойки.

– Да ты, мой друг, романтик, – посмеялся Давид, увидев, как я взглядом проводил девушку до барной стойки.

– С чего вы взяли? – отдернулся я, будто пришел в себя от сладкого сна и не желал, чтобы кто-то узрел мои сладкие грезы.

– Да так, догадки есть, – уже во весь голос засмеялся Давид.

Я на мгновение смутился, мне стало не совсем приятно, что я был, как мальчишка, пойман на чем-то провокационном для юноши и таком естественном для взрослого мужчины. Щеки налились румянцем и, сам того не понимая, я выдавал жуткий инфантилизм, который все же блуждал по моей душе.

– Так вы оказывается женаты, – резко вернул я своим вопросом Давида к реальности, и его заливистый смех сменился грубым и холодным взглядом. Он затянул сигарету и глубоко всмотрелся в меня.

– Да, женат, что же ты, мой милый Миша, так этому удивляешься? – спросил он меня.

Я знал ответ, почему меня это так удивляет, но не мог выговорить его вслух – мне было жутко любопытно, но, с другой стороны, мне до ужаса не хотелось нарушать границы, которые с каждой секундой, казались, будут навсегда нарушены. Но мое любопытство, которое порой сводит меня с ума, взяло верх над тактичностью.