– А почему нам так не думать? Мы всю жизнь росли в роскошном поместье, наша семья носит дворянскую французскую фамилию. И прости, мама, но тебя тоже всегда интересовали только слава и признание публики, – ехидно подметила Изабель.

Норман удивился от неожиданного жеста сестры, которая решила защитить себя и брата. От неожиданности он едва не уронил сигарету, дымящуюся в его правой руке.

– Не нужно мне указывать на мои ошибки. Вы не знаете и доли того, через что я проходила после мучительной смерти вашего отца.

При упоминании своего покойного мужа, Екатерина опустила взгляд. Она чувствовала, как слёзы подступают к глазам, но она старалась сдержать их – не хотелось показывать свою уязвимость.

– Что ж, я думаю, на сегодня достаточно обвинений в адрес друг друга. Я прошу вас меня извинить, но я вынуждена удалиться. Я начну допрос завтра рано утром, – промолвила Адель и поспешила на второй этаж в уже подготовленную комнату в сопровождении взглядов семьи Д’Марсо.

На следующее утро Адель уже сидела в холле, что-то записывая в своем маленьком черном дневнике. Эмилия подала ей чашку горячего кофе со свежеиспеченным круассаном со сгущенкой и вареным яйцом в металлической пашотнице. Адель была погружена в свои размышления и не заметила, как повар Ян, скрестив руки и ноги, внимательно наблюдал за ней из-за массивной колонны, которая отделяла холл от столовой.

– Что ты тут стоишь? У тебя разве нет работы? – внезапно появилась Эмилия, окидывая задумчивым взглядом молодого поваренка с его неуклюжей фигурой.

– Просто наблюдаю за нашей гостьей, – ответил он, едва сдерживая любопытство.

– За гостьей госпожи Екатерины. Даже не приписывай себя к дворянскому роду, – резко ответила Эмилия и они оба отправились на кухню.

– Госпожа Изабель, именно вас я и ожидала, – сообщила Адель и удобно присаживаясь на мягком диване, обитым роскошной тканью, указала на место для нее.

– Извините меня, госпожа Браун, я немного нервничаю. Все еще не понимаю, как маме пришло это в голову. Уму непостижимо! – перебирая пальцами с дрожью пробубнила Изабель.

– Понимаю вашу растерянность, но позвольте спросить, госпожа, что вы делали накануне смерти Стефана Д’Марсо?

– Я, как обычно, проводила вечер со своим мужем. Мы немного погуляли на свежем воздухе, а потом поднялись в свою комнату. Я выпила на ночь травяного чая и уснула едва часы пробили одиннадцать.

– А в каких отношениях вы были с господином Стефаном?

– Для меня дядя был настоящим отцом и лучшим другом. К нему можно было обратиться с любым душевным терзанием и он всегда находил слова поддержки. Дядя Стефан – самый добрый мужчина на всем белом свете, – из глаз Изабель потекли горячие слезы.

– Возьмите, пожалуйста, платок.

– Спасибо, госпожа, – нежно ответила Изабель и вытерла несколько слезинок с нежного лица.

– Как вы думаете его что-то терзало в последнее время?

– Нет… не думаю. Он всегда жил в радости сколько его помню. Он в детстве дарил нам с Норманом отличные подарки, привезенные из-за границы. А когда повстречал Агату, то словно запорхал, как бабочка. Возможно, дело в их разнице в возрасте, ведь он снова почувствовал себя молодым и энергичным.

– Скажите, а почему ваша семья недружна? У вас старинный дворянский род. Вы должны гордиться носить фамилию Д’Марсо, не так ли? – поинтересовалась Адель.

– Это непростой вопрос… В моей семье все эгоисты, однако дядя отличался от нас. Каждый занят своей личной жизнью и никому ни до кого нет дела. Мама никогда не проводила время со мной или Норманом. Она была слишком занята и поглощена своей карьерой, выступая на очередной опере. А мы с Норманом никогда не ладили. Он всегда хотел меня контролировать, а когда я вышла замуж, то видимо взбесился еще больше.