– Ах да, расследование. И как я могла забыть? – саркастично ответила Агата и продолжила свой путь в комнату.

– Так я могу поинтересоваться?

– Если вы настаиваете на ответе, то я просто гуляла по городу. Недавно я пережила утрату супруга и изоляция в домашних условиях сейчас не является для меня целесообразной.

– Я бы все-таки хотела бы вас попросить, чтобы вы находились в поместье и не покидали его стены на время расследования. Вдруг неожиданно вы мне срочно понадобитесь.

– Я думала, что вы уже опросили меня и я могу быть свободна.

– В ходе расследования очень много подводных камней и не может быть все так просто, поэтому, если вас не затруднит, то прошу не покидать дом без видимой на то причины.

– Хорошо. Но мне быстро становится скучно. Я люблю выходить в общество и танцевать.

– Но вы ведь в трауре. И вы собираетесь пойти на танцы?

– Эм… точно, я не подумала. Вы знаете, у меня такое ощущение, будто прошла уже целая вечность, а не несколько дней со дня ухода Стефана, – кстати, у вас есть уже подозреваемый?

– А почему вы спрашиваете?

– Моя безопасность напрямую зависит от того, насколько быстро вы найдете убийцу, а я не хочу жить в потенциальной угрозе.

– Расследование идет своим ходом и больше я ничего не могу вам сказать.

– Ммм… я тогда, пожалуй, пойду к себе. Я утомилась и хочу хорошо выспаться. Спокойной ночи, Адель.

– Спокойной ночи, Агата.

Адель еще какое-то время посидела в кресле со своими мыслями и дневником наедине и позже отправилась спать.

На следующее утро Альберт уже вышел на работу. Изабель начала приходить в себя и, кажется, что семья Д’Марсо снова начала жить своей жизнью.

Но не для детектива Браун. Проснувшись, Адель поняла, что пропустила завтрак и, ощущая ноющее внутри себя чувство голода, решила навестить кухню.

Эмилия и Ян уже начали активно готовиться к обеду. Запахи еды и свежеиспеченного хлеба пропитали воздух, отчего Адель казалось, будто она не ела целую вечность.

Адель вошла в кухню, но никто ее не заметил из-за шумного грохота кастрюль и тарелок.

– Простите, что отвлекаю, но у вас не найдется какой-нибудь еды для меня и кусочка горького шоколада? – вежливо поинтересовалась Браун, боясь отвлечь их от работы.

– Конечно, госпожа, сейчас я подам вам тарелку, – Эмилия бросила сервировку блюда, и с удовольствием обслужив Адель, старушка начала раздавать наставления для Яна.

– Эмилия, насколько мне известно, вы служите в поместье уже пятьдесят лет. Это, должно быть, утомительно, – начала диалог Браун, жадно поедая свою тарелку. Ей казалось, что голод никогда не утихнет.

– Разумеется, я устала. Возраст дает о себе знать, – посмеялась Эмилия, ее глаза заблестели от воспоминаний, – но я до сих пор искренне благодарна покойному Стефану, что он дал мне такую возможность. Я сыта и в тепле. Что же еще нужно для счастья?

– А почему у вас нет своей семьи?

– Мне некогда было заводить семью. Я всё время проводила в поместье, работая на износ, чтобы не потерять работу, а когда прошло достаточно времени, я уже постарела.

– Вы жалеете об этом?

– Нет. Изабель и Норман заменили мне собственных детей.

– Скажите, вы не замечали ничего странного в поместье в последние три месяца?

– Не замечала. У меня работы выше крыши, и обычно я не разгибаю спины до самого вечера, – произнесла она, глядя на грязную гору посуды.

– Может какие-то ссоры слышали?

– Нет, хотя погодите. Екатерина и Агата ругались, правда уже не вспомню, когда именно. Возможно, еще до того, как господин Стефан слёг.

– О чем была их ссора?

– Екатерина всегда недовольна Агатой. Как обычно, она хотела дать ей понять, что Агата в этом доме лишняя и не достойна здесь находиться. А та же в свою очередь, как обычно, бежала жаловаться Стефану. Сохрани, Господь, его душу.