– Я стала гораздо увереннее в себе, когда начала ходить к доктору Эванс, – промурлыкала Мелисса, которая ожидала приема сразу после сестры. – Ты непременно полюбишь ее. Она потрясающая.

Кто бы сомневался, с отвращением подумала Спенсер. Мелисса назвала бы потрясающим любого, кто мог часами слушать ее бред.

– Но, возможно, тебе поначалу будет непросто с ней, Спенс, – предупредила Мелисса, захлопывая книгу. – Ты узнаешь о себе много чего такого, что вряд ли тебе понравится.

Спенсер заерзала на стуле.

– Мне не шесть лет. Я умею воспринимать критику.

Мелисса чуть повела бровью, явно давая понять, что не уверена в этом. Спенсер спряталась за раскрытым журналом «Филадельфия», снова задаваясь вопросом, зачем она здесь. Мать Спенсер, Вероника, записала ее на прием к психотерапевту – врачу Мелиссы — после того как давняя подруга Спенсер, Элисон ДиЛаурентис, была найдена мертвой, а Тоби Кавано совершил самоубийство. Спенсер подозревала, что эту консультацию мать устроила еще и для того, чтобы выяснить, почему она спуталась с парнем Мелиссы, Реном. Между тем сама Спенсер чувствовала себя прекрасно. Без преувеличений. И разве посещение психотерапевта твоего злейшего врага не то же самое, что визит к пластическому хирургу самой уродливой девушки? Спенсер опасалась, что после первого же сеанса состояние ее психики будет ничуть не лучше, чем криво приделанные фальшивые сиськи.

Дверь кабинета распахнулась, и миниатюрная блондинка в очках в черепаховой оправе, черной тунике и черных брюках высунула голову.

– Спенсер? – обратилась к ней женщина. – Я – доктор Эванс. Заходи.

Спенсер решительно шагнула в кабинет доктора Эванс – просторный и светлый, к счастью, совсем не похожий на приемную. Черный кожаный диван и кресло, обитое серой замшей. Большой письменный стол, на нем телефонный аппарат, стопка картонных папок, хромированная изогнутая лампа и интерактивная игрушка «Пьющая птичка»[8], которую обожал мистер Крафт, учитель естествознания. Доктор Эванс расположилась в замшевом кресле и жестом пригласила Спенсер сесть на диван.

– Итак, – начала доктор Эванс, как только они обе удобно устроились на своих местах, – я много слышала о тебе.

Спенсер сморщила нос и покосилась в сторону приемной.

– Полагаю, от Мелиссы?

– От твоей мамы. – Доктор Эванс открыла красный блокнот. – Она говорит, что у тебя возникли некоторые проблемы, особенно в последнее время.

Спенсер перевела взгляд на столик рядом с диваном. На нем стояли вазочка с конфетами, коробка с бумажными салфетками – куда же без них — и доска интеллектуальной игры, в которой нужно перепрыгивать колышком через колышек, удаляя все, кроме одного. Такая же когда-то была в доме ДиЛаурентисов; они с Эли вместе ломали над ней голову, соревнуясь в гениальности.

– Думаю, я справляюсь, – пробормотала она. – Во всяком случае, мыслей о самоубийстве у меня нет.

– Смерть близкой подруги. Потом и соседа. Должно быть, это тяжело.

Спенсер откинула голову на спинку дивана и посмотрела наверх. Неровно оштукатуренный потолок казался покрытым угревой сыпью. Наверное, ей все-таки нужно поделиться с кем-то – не рассказывать же домашним про Эли, Тоби или зловещие послания от неизвестного «Э». А давние подруги… они стали избегать ее после того, как она призналась, что Тоби всегда знал, что это они ослепили его сводную сестру, Дженну. Этот секрет она хранила от них в течение долгих трех лет.

Но прошло уже три недели со дня самоубийства Тоби и почти месяц с тех пор, как рабочие раскопали труп Эли. Спенсер постепенно приходила в себя, тем более что «Э» исчез. Последний раз она получила от него сообщение накануне «Фокси», грандиозного благотворительного бала в Роузвуде. Поначалу молчание «Э» вселяло в Спенсер тревогу – что, если это затишье перед бурей? – но время шло, и на душе становилось легче. Ухоженные ноготки уже не впивались в ладони. Она снова спала с выключенным светом. За недавний тест по информатике она получила высший балл, отличной оценки заслужила и ее работа по книге Платона «Республика». Расставание с Реном – который бросил ее ради Мелиссы, а та, в свою очередь, бросила его – больше не жалило так сильно, и жизнь в семье вернулась в привычную колею. Даже присутствие Мелиссы – сестра жила дома, пока армия строителей занималась ремонтом ее таунхауса в Филадельфии – казалось терпимым.