«Хочешь посмотреть в окошко?» – пальцы Мили побежали по моим бочкам. В её объятиях я таял, как мороженка.

«Сокровище моё, – сказала она нежно, – поставь лапки. Не бойся, малыш, я буду тебя держать».

Затаив дыхание и почти не шевелясь, я любовался новым, чудным миром. Вот сквер с паутиной дорожек. Держась за руки, по ним гуляют парочки. Скамейки облюбовали студенты: лёжа, сидя, враскорячку, кто с книжками, кто с чипсами, кто так. Внимание моё привлёк дяденька в самом центре. Стоит себе, в два раза выше, чем другие, не двигается.

«Проиграл спор», – смекнул я.

Видимо, стоит уже долго: на голове воркует счастливый голубь.

«Всё?» – спрашивает Миля, но я смотрю шире.

Жадно, ненасытно, впиваясь когтями в подоконник. Вот оживлённый перекрёсток, а вот машинки. Совсем как игрушечные! Фырчат, сигналят – что-то не могут поделить. А какие здания! Таких чудесных зданий я не видел – это ж как Австрия… Венгрия… Австро-Венгрия!

Но что запало в моё сердечко, так это чистое, голубое, по-весеннему ясное небо – и горы! Настоящие горы! Точно в сказке, они вырисовывались на горизонте. И пусть камчатские коты скажут, что это сопки, да какие сопки – холмы, во мне уже разыгрался балканский огонь.

Горы, я вижу горы!

Мы стояли, глядя в окно, прижимаясь друг к другу. Я чувствовал, как колотится Милино сердце. Перед этим огромным, неизведанным миром мы были одни. Страшно? Пожалуй. Но, клянусь, именно в этот миг – волшебный миг – он шагнул нам навстречу. Раскинул руки, шепнул: «Иди, что покажу».

День выдался чудесный. Наслаждаясь попутным ветром, щурясь то ли от солнца, то ли от удовольствия, в этом непривычно тёплом октябре, мы рассекали по дорожкам Калемегдана на небесно-голубом велосипеде. Я сидел в корзинке спереди. Время от времени Миля останавливалась, чтобы погладить меня, и я одаривал её глубоким взглядом таких же небесно-голубых глаз. Мы были отличной компанией – неважно, на какой земле и под каким небом.

Крепость расступалась перед нами, фонари кланялись в почтении. Река ласкалась о берег кисейными рукавами. Взобравшись на упрямый холм, который никак не хотел нас пускать, мы увидели, как в могучий Дунай впадает красавица Сава. Всё вокруг дышало античностью: каменные лестницы с балюстрадами, стены, будто из песка, башенки, видавшие ещё римских легионеров.

Куда ни глянь – пышная зелень, нежные розовые розы. Старушка осень ещё не добралась до них шершавыми лапами. Сев на скамейку под тенистым деревом, глядя на неспешные потоки воды в лучезарном пейзаже, мы жадно впитывали витамин D. Миля – в лёгкой джинсовой курточке, я – в тонкой синей шлейке, которая была, скорее, для виду. Мы улыбались солнцу, а солнце улыбалось нам. И в этот самый миг не было нас счастливее.

***

Мы катались, пока не стемнело. С наступлением ночи наш красивый велосипед с голубой рамой превратился в обычный кусок железа, растворившись в подкравшейся мгле. Водители сразу потеряли к нам всякое уважение и подрезали на дороге. Я забился в угол корзинки, которая ещё недавно казалась такой уютной. Боже мой, боже мой.

Где-то позади раздалось рычание. Так ворчит старый пёс, который не может запрыгнуть на диван и всё ходит вокруг да около. Медленно, с опаской, я огляделся. Никого. Что же это за звук такой?

Бу-рык! За нами кто-то бежит? Прокусив пару деревянных прутьев, я просунул лапу, готовый настучать дерзкому врагу – но острые когти лишь яростно лупили воздух.

Мы остановились. Вот теперь-то я тебе устрою! Но у Мили были другие планы. С велосипедом под мышкой, она проследовала к парковке, и уже через мгновение мы сидели в шикарном ресторане. Мне вынесли бархатную подушечку. Прж… пржени пири… крпи… Это не заклинание – это Миля пыталась разобрать названия блюд.