Поначалу я выбрала было путь наверх, но затея оказалась провальной. Отвесные скалы, практически ровные, с редкими и очень небольшими участками, пригодными для высадки. А если учесть ещё и безжалостный ветер, полное отсутствие хоть какого-то снаряжения и тряпичные туфельки, то, чуть не сорвавшись в пропасть, под напором увлекающего за собой порыва ветра, я начала спуск в бездну.

Сколько тут километров? Два, три, четыре? В воспоминании Оливки пропасть была очень близкой, а вот в реальности до низа я добралась только к вечеру. В ущелье и днём-то было тускло, а уж в сумерках видимости не было от слова совсем. Какие тут прыжки, если руку собственную еле видишь.

К моменту, как я достигла дна, причём и в буквальном, и в фигуральном смысле, я околела настолько, что даже удержаться на ногах не получалось, и когда я умудрилась приземлиться на относительно ровную поверхность, то просто шлёпнулась на голые скалы и завыла. Холод, страх, боль, отчаяние, столько всего оказывается может глодать изнутри одновременно.

Слёзы все лились и лились, отчего-то не принося никакого облегчения. Поняв всю безрезультативность истерики, я перешла на исконно русский, и от души проехалась и по себе, с открывшейся авантюрной жилкой, и по чешуйчатой твари, по вине которого вообще оказалась в этой ситуации, и по богам, и по скалам, короче, вообще по всему этому миру.

Неизвестно, когда бы у меня закончился словарный запас, как-никак я в строительстве больше десяти лет проработала, из них практически всё время проводя в исключительно мужской компании, причём в основном на стройках и в компаниях работяг, так что разнообразие мыслеобразов у меня богатое. Но закончился мой экспрессивный монолог очень неожиданно, так что даже не успела закончить, где и с чем именно и в чём конкретно, вижу эту опостылевшую крепость.

– Знаешь, я даже заслушался, – раздался сзади голос, от звучания которого я подпрыгнула на месте.

Темнота молчала, а я бессильно вглядывалась в неё в попытках распознать обладателя голоса.

Я даже толком испугаться не успела, как на плечи лёг тяжёлый плащ. Странное какое-то чудовище. Кто там, в сказках в горах живёт? Гномы, тролли, орки? Или это только в известной книге про путешествия волшебных аксессуаров так?

А в следующий миг меня внаглую сгребли в кучу, как пушинку, поднимая на руки. Точно не гном. Высокий, сильный, но явно человек.

– Ольга, что ты тут делаешь? – раздался насмешливый, знакомый до боли голос. И как я его сразу не узнала?

– Одарн, какого хрена?! Я думала, меня сейчас сожрут! – возмутилась я.

– Если тебе полегчает, то здесь вообще никто не обитает, даже птицы, – успокоил меня бог.

Вот успокоил, так успокоил, прониклась сразу любовью к этому и без того мрачному месту. Главное, что он мой тон проигнорировал, как-то я вконец охамела, на бога орать. Не то чтобы без повода, но берега то надо видеть. И даже крайняя степень испуга не оправдывает такого вопиющего нарушения субординации.

– А можно меня наверх вернуть? – смиренно попросила помощи, и даже взгляд потупила. Уж не знаю, видит ли он в темноте, но с меня не убудет.

– А красотами, как там ты это назвала … тектонического выпердыша, уже налюбовалась?

Он ещё и издевается, и так ведь стыдно. И за ситуацию, и за срыв свой, теперь вот ещё и за спасение благодарить, а ведь сама настаивала, чтобы духу его рядом со мной не было.

– Спасибо, красоты местного пейзажа я смогла оценить ещё днём, – покорно поблагодарила Одарна и даже не намекнула на уязвлённое самолюбие.

Бог заржал в голос, а за спиной в этот момент появились крылья. Кожистые, с прожилками, чудом помешавшиеся между стен ущелья. А ещё они излучали золотистое свечение, слабое, пульсирующее, но позволяющее любоваться не только их красотой, но и острыми краями камней, по которым я совсем недавно в темноте скакала.