– Луиза, ты готова? – Трис впорхнула в шатер: она и сестра одевались в родительском жилище под внимательным взглядом матери.

– Беатрис, ты выглядишь чудесно! – Это было чистой правдой.

Трис Суррей хороша собой исключительно: темные волосы и карие глаза, пышная грудь и круглые бедра. Ее сестра Элоиза также блистала, но чуть тише, не так ярко.

– Матушка прислала меня за тобой. Она все еще сердится за песню, – Трис опустила голову. – Знаешь, ты пела так красиво, что я заслушалась. Еще немного и я бы начала вместе с тобой.

– Хорошо, что не начала. Иначе спать улеглась на голодный желудок, а он не совсем то, что нужно девушке накануне праздника. Трис, мы еще споем с тобой. Я приду в спальню с лютней, и мы сочиним свою песню, а если не поленимся, то и целую балладу.

– Не забудь, ты обещала, – Трис слегка улыбнулась, взяла за руку кузину, и обе они вышли из шатра в суматоху поля Рэндом.

Столица гудела, сияла красочными стягами, мерцала золотом отделки на дорогих одеждах дворян и кишела простым людом, который стоял вдоль улиц и разглядывал шествие знати к замку короля. Тесно было так, что повозки не умещались на улочках. Поэтому многие из аристократов попросту пересели на лошадей. Ехали по двое, и кто-то и по трое.

Лу сидела позади Элоизы на гнедой лошади и снова восхищалась толпой, звуками большого города, хоть некоторые из них вовсе не были предназначены для ушек юных леди. Отовсюду смешки, свист и громкие высказывания простолюдинов по поводу нарядов и внешности дворян:

– Жуди, только посмотри на ту пышку. На ней не платье, а целый парус. Ох, достанется кому-то в постель горка сала! Качать будет, как на волнах!

– Не скажи, Дюс. По мне, так чем пышней девица, тем теплее спиться.

А дальше еще хуже, потому, как приятели стали обмениваться совсем уж непотребными словами, рассказывая друг другу, как правильно использовать теплое женское тело под собой. Лу не услышала уже их разговора, потому, что продвинулась их кавалькада дальше по улице.

– Чтоб я сдох! Эй, ангелочек, посмотри на меня! Я слышал вчера, как ты пела у святого Жоссе. Спой еще! – Проезжали мимо толпы, собравшейся у Главного дома на Площади, – Или улыбнись! Эй!

Народ узнал Лу! Какой стыд! Так подумала графиня Суррей, а сама Лу подумала совсем не так. Когда-то давно попалась ей в руки книга о правилах общения с толпой еще романских времен. Язык был сложен, но упрямая Лу продралась сквозь вязь непонятных слов и вот, что вынесла она оттуда.

– Ангелы поют только на небесах. Готов умереть за мою песню? – Вот так-то!

Лу помнила, что с народом можно и нужно общаться, при этом не демонстрировать слишком свое превосходство, но и не ровнять себя с ним.

– Готов! Вот сей момент и помру. Споешь? – молодой парень пробирался через толпу за лошадью Лу, его поддерживали смехом и выкриками. – Куда? Не уезжай!

Парень вскочил на большую бочку и уже оттуда кричал Луизе. Толпа подбадривала его и ее, вопила громко:

– Ангелочек! Поющий ангелочек Жоссе!

Разумеется, Лу петь не стала, но повернувшись так, чтобы ее не видела леди Мелисса, помахала рукой парню и улыбнулась. Тот подпрыгнул радостно на бочке, не удержал равновесия и упал прямо на людей. А там смех, шутки и одобрительный гомон в адрес юной аристократки, которая не стала морщить очаровательный носик и общалась с простолюдином приветливо.

Когда все же удалось добраться до Замка, не потеряться в толчее и не попасть под копыта лошадей в длинных попонах, сэр Годфри повел своей семейство туда, куда давно хотел попасть. А именно, в высшее общество, а там сливки сливок, цвет нации и вместе с этим, золото и власть.