– Что вдруг? Она открыла рот, а там гнилушки? Или грудь ее поникла? – Лидс точно знал, что сейчас Перчатка примется шутить, но ошибся.

– А вот и нет. Совсем наоборот. Такого пения я никогда не слышал. И глубина, и тембр, и чувство ритма. А голос бархатный, проникновенный. И хороша, как ангел.

– Так почему ты не влюбился? Что не позволило тебе, красавчик, поддаться чарам эдакой сирены? – Ги еще помнил свои ощущения и старался не пропустить ни слова из рассказа Слэйда.

– А я себе не враг, милорд. И мне мое сердце дорого. Я могу влюбляться в день раз по пятьдесят, а тут такая леди, что наверняка украла бы мое сердце и не вернула ни за что, хоть я бы и просил ее об этом постоянно. Что есть красавица? Лицо и тело. Так это есть у всех. А в той душа, талант и чувства. Вы можете смеяться надо мной, но смесь гремучая, и для меня опасна. И я решил, что лучше я глаза закрою, но не помру от блеска ее глаз.

Вот тут Ги удивился и очень сильно. Впервые на его памяти. Слэйд был серьезен и отзывался о девице, как о человеке, а не снаряде для утех.

– А что ж прервали песню? Я не дослушал и жалею. Красивая баллада, Перчатка.

– Выскочила старая мегера и утащила леди в шатер. Толпа расстроилась, но я утешил их обычной шуткой про старух. Мол, сами не могут и другим не дают.

– Шатер? Она дворянка? – Ги понимал, что поведение девушки не совсем соответствовало приличиям и понял «старую мегеру», когда та решила прервать спектакль.

– Еще какая. Породу, милорд, и за версту видать.

– А герб? Запомнил? – любопытничал Ги.

– Откуда мне знать? Хотя, там что-то на шатре было. То ли желудь, то ли ключи.

Так Ги понял, что девушка была под опекой Суррей, но не обязательно, что сама принадлежала к той же фамилии, гостья или родственница, это тоже было вероятным.

Не то, чтобы Ги интересовала девица, пусть и ангел, со слов Слэйда, но ее песни он забыть не мог. Стало любопытно, что это за сирена такая, и какой герб искать, чтобы посмотреть на нее вблизи на завтрашнем оглашении* при дворе.

А позже, когда менестрель запел, Ги забыл об ангеле и прочих глупостях. Слйэда не зря любили. Вернее сказать, тянулись к его голосу и песням, не понимая, что дело все в таланте, коим щедро был наделен Перчатка. Баллада, что исполнил он для радушного хозяина и сурового Морта была о войне. Ги твердо знал, что Слэйд никогда не бывал на поле сражения, но как-то чувствовал и понимал, что такое смерть и война, кровь и ярость воинов. А еще сладость побед и горечь потерь.

4. Глава 4

– Трис! Трис, ты только посмотри! – Лу, восторженная и смятенная, буквально разрывавшаяся на части от обилия новых впечатлений, крутила головой во все стороны.

Трис и Эли, так же как и Лу, глядели во все глаза и если бы позволял статус, то и пищали бы от восторга, как те девушки-торговки, что встали в рядах у церкви Святого Жоссе.

Леди Мелисса и служанка Луизы Гуна, шли по обеим сторонам от трех красивых своих подопечных, напоминая сторожевых собак. Ничего удивительного! Стоит только зазеваться, и вот уже молодой дворянин строит глазки одной из трех девиц, а иногда и всем сразу. Вот симпатичный молодой рыцарь со товарищи кинул цветок Элоизе, подмигнул Трис, а потом потешно схватился рукой за сердце, показывая Лу, что очарован.

Луиза никогда еще не видела столько всего и сразу. И все было любопытно, и везде хотелось пробежаться, посмотреть, потрогать и попробовать. И яблоки карамельные, и пышки с медом! А там еще и ряд с украшениями. Лу высматривала лоток с книгами, но не увидела. Понятно почему: книги – дорого и даже слишком. А вот писари на каждом шагу потому, что грамотных людей в этом цветном хаосе можно было пересчитать по пальцам.