– Нет. Не трудно. Просто я как бы настраиваюсь на «волну» человека. Хотя, если совсем уж честно, это не всегда получается. Бывает, что я будто запинаюсь, и мне не хватает воздуха, – задумчиво ответила ему Наташа.

– Как это было с Вами сейчас? – с любопытством протянул Турбин.

– А Вам так уж все непременно надо знать? – девушка тихо рассмеялась. – Так и быть, скажу. У Вас очень резкий одеколон. Он сбил меня с толку. Голова от него кружится. А я тогда еще и в пространстве могу потеряться. Это оттого, что я только слышу и ощущаю, понимаете?

– Вы не любите говорить: «не вижу». Сильная дама! – восхищенно проговорил Турбин и крепче прижал локоть девушки к своему боку.

– А Вы – льстец! – Наташа опять улыбнулась. – Никакой тут нет силы. У меня же было время привыкнуть к тому, что я имею только «внутреннее» зрение. Потом к нему добавилась еще музыка. Она заменила мне весь мир. Или почти весь. Так бывает только у сумасшедших. Или – гениев. Значит, я – одно из двух. Скорее уж – первое. А, впрочем, считайте, как хотите. – Она слегка пожала плечами и поправила шарф на шее. – Это Ваше право.

– Да я никак не считаю. И сам почти такой же, – усмехнулся в ответ Турбин. – Хотя, нет, каюсь, немного грешен – чуть больше музыки мне нравятся красивые женщины. А своей флейтой я занимаюсь с пяти лет. И я в пять лет стал уже настоящим мужчиной, потому что этот инструмент капризен, как женщина. Мои сверстники еще играли в песочнице, а я уже учился ухаживать за нею: протирал фланелью, укладывал в футляр, смазывал замки, чтоб не очень щелкали и не мешали ее чуткому сну…..

– Словом, Вы с детства искренне верили, что она у Вас «покруче любой герлы!» – насмешливо перебила его Наташа.

Он опешил, в первую минуту даже слегка замедлил шаг. Потом ошарашено произнес, чуть наклонив голову набок:

– Вы что же, тогда, в зале, все слышали?! Весь мой разговор с Дэном Столяровым?!! Как же это? Господи, ну какой я все – таки болван! – Турбин с чуть показной досадой скрипнул зубами и взъерошил волосы свободной рукой.

– Для Натальиного уха звуковой преграды вообще нет. Она слышит, как камушек об волну трется, как перо у птицы падает, – покусывая губу, чтобы удержаться от злорадного смешка, произнесла Лиля, с укоризной взглянув на незадачливого провожатого.– Иногда я думаю:" Черт побери, мы все – ремесленники с ней рядом, нам в музыке и делать то нечего. Все равно же так не сыграем, как она!» Но это, знаете, бывает в минуты большого отчаяния, или, проще сказать, с маленького «бодунчика»! – Лиля опять усмехнулась, в глазах ее блеснул огонек и она, поддразнивая Турбина, чуть высунула язык между влажно блестевших губ. Против воли Никита расхохотался, разводя руками:

– Что это Вы, пани Громова? Я Вам так не нравлюсь?

– Нет, она просто растерялась. Оттого и дерзит Вам, как маленькая девочка, – неожиданно спокойно обронила Наташа.– Хочет защитить меня.

– От кого? – ошарашено произнес Турбин. Он не привык к такой откровенности.

– Не знаю. – Девушка чуть замедлила шаги, коснувшись носком сапожка камешка в трещине мостовой. – От Вас, наверное. Вы же желаете мне понравиться… От того так и бравировали там, в зале. Но Вы то мне тоже понравились! – неожиданно закончила она фразу. – Загадка, но понравились. Ваша дерзость – та же попытка брони, защиты от внешнего. Вы очень ранимы, наверное…

– Вы, что, колдунья? Читаете меня, как книгу. – Усмехнулся нервно Турбин.

– Почему? Люди считают, что я просто – выдумщица. Но потом эта выдумка становится правдой. Вдруг. Хотя мне этого и не хочется. Знаете, у меня мама работает в библиотеке. Она как-то рассказала мне секреты чтения книг. И душ человеческих – тоже.