– А я вот не слишком доверяю символике, – Юира отложила свитки и подошла к кровати Омату. – Это все красиво и мистично, но я всегда считала, что ничто не помогает человеку лучше его ясного ума и открытого сердца.

– Открытым сердцем ты слышишь песню гор Триниана. А эти камни помогают твоему сердцу стать еще более чутким, – произнесла Омату, показывая Юире россыпи своих камней.

– Я слышала эту песню. Когда только прибыла сюда, – сказала я. – Тогда я была в Вегарде, и мне захотелось бежать прочь, чтобы познать горы в более укромном месте.

– У тебя чуткое сердце, – взглянула на меня Омату. – Обычно Милоа не слышат пения гор, потому что заняты мыслями об усовершенствовании этого мира. За это мы чтим их, но я бываю расстроена, когда думаю о том, какой дар они теряют. Я боюсь, что Милоа воссоздадут здесь мир таким же, каков есть он у вас, но не исправят ошибок, которые совершили там. Я много слышала о проблемах с природой и перенаселением в вашем мире.

– О да, этого там предостаточно, – пробормотала я, поглаживая камни Омату. – Поэтому мне и обидно, что меня «прислали» сюда, когда там царит такой беспорядок. Я многое могла бы исправить, наверное. Мне хотелось бы верить, что я могла бы решить какие-то проблемы на Земле. А теперь вынуждена подстраиваться под другой мир, чтобы решать его проблемы.

Девушки удивленно и одновременно задумчиво смотрели на меня.

– Что ты там говорила про своего Господа? – спросила вдруг Омату.

– Неисповедимы пути Его, – улыбнувшись, ответила я.

– Вот-вот. Может, Он сделал все, как надо. И здесь тебе будет лучше, и жизнь одарит тебя больше, чем в твоем мире.

– Хотелось бы надеяться, Омату.

Нас будили в семь утра. В восемь начинались занятия. Но все было далеко не так, как я представляла сначала – никакой армейской обстановки. Первый час – личная разминка. Ты мог присоединиться к группе с преподавателем или сам рассчитать свое время на упражнения. Обычно мы занимались тем, что после небольшой разминки бегали несколько миль по лесу, а потом продолжали упражняться в растяжке мышц.

После быстрого душа нас направляли на стадион, который среди своих гордо звался «стратегическим полем». Там сам Баджер посвящал нас в азы военной тактики. Часто и нам самим приходилось участвовать в постановочных сражениях.

После этого следовало несколько часов занятий со свитками и книгами – включалась история, теория по ведению разведки и боевых искусств и прочее в этом духе.

Никто не контролировал, что и в каких количествах мы читаем. Когда ты был готов к сдаче экзамена, ты подавал заявку и в конце года демонстрировал свои умения, в основном в устном виде, перед руководством. Защитившись по ряду предметов, ты мог получить следующий ранг. Школа выпустила нескольких умельцев, умудрившихся достичь третьего ранга за два года, но таких были единицы. Обычно требовалось года четыре, максимально же ты мог пребывать в школе в течение семи лет, и то, последний год был введен как дополнительный («для чайников», как я это назвала). Расчет шел на то, что студент получает по одному рангу за два года, хотя многие справлялись быстрее, получая по рангу в год. Таким образом, добрая половина учащихся оканчивала школу через три года после поступления.

Все зависело от самого человека. Заходя в библиотеку, ты понимал, что в течение трех часов можешь делать все, что тебе вздумается. И есть два основных варианта – либо дурачиться с друзьями, прячась от ворчливых библиотекарей, либо самому разметить себе план обучения. Многие старательные студенты набирали горы свитков и книг, с головой окунаясь в конспектирование и чтение. Увы, материала было не так уж много, и многие источники передавались из рук в руки, как великая ценность, или читались коллективно.