Хвост она определила сразу, как только процедила – за считанные секунды – сквозь мелкое сито профессиональной оценки пассажиров в передней части вагона. Им мог быть только мужчина средних лет, отличавшийся от остальных и одеждой, и манерой поведения. Пассажиры сейчас замолчали, и беспокойно вертели головами, очевидно тоже почувствовав, как сгустилась атмосфера в вагоне. А этот – определенно москвич – даже не поднял, не отвернул голову от окна. Хотя несомненно отметил, как нагло и бесцеремонно рассматривала его Крупина. Не смотрел он и на четверку, на которых все чаще останавливались взгляды его соседей.

Сейчас из передней части вагона можно было видеть толстые, напряженные затылки двух бойцов, и лица – Волчары и «якоря». Последний был явно испуган, так что вцепился в свой портфель уже двумя руками – словно в нем была защита от страшной действительности окружающего мира. А вот в лицо Волчары, как бы он не стремился оставаться невозмутимым, было страшно смотреть. Особо глазастые пассажиры могли рассмотреть и тусклую вороненую сталь пистолетов.

Электричка наконец остановилась, и тот же хриплый голос объявил:

– Станция «Ковров-два», – выход на левую сторону.

На ближней к передней двери скамье засуетилась, подхватывая сумки, семья – отец, мать, и двое совсем маленьких детишек. Крупина нарисовала себе еще одну картину. Сейчас эти четверо счастливчиков торопливо сходят по железным ступеням, стараясь не оглядываться на широкие спины качков, затянутых кожезаменителем.

Двери вагона закрылись почти неслышно для сидящих внутри, и Наталья машинально отметила, как поплыло назад одноэтажное здание станции – тоже зеленого цвета – и как затрещала в тамбуре, за тонкой перегородкой, молния Лехиной куртки. Он негромко матюгнулся, очевидно дернув язычок молнии слишком сильно, и закусив подкладку. Или оружие, к которому были непривычны руки парня, зацепилось за что-то. Дальняя дверь поехала в сторону, открывая всем бледные, неестественно спокойные физиономии двух налетчиков и автоматы в их руках. В то же мгновение за спиной Крупиной заскользила на роликах вторая дверь и в вагон еще более бледной копией двух первых грабителей ступил Леха. Все трое были без масок, и в груди Натальи что-то противно заныло. Этого она боялась больше всего; об этом старалась не думать – но… эти решительные лица означали одно: «Вариант – ноль!». Конечно, сами парни свой вариант вооруженного грабежа называли как-то по другому, но к подполковнику Крупиной сейчас возвращались прежние навыки и термины. Тот вариант, который сейчас полоснул по сердцу, означал, что бандиты свидетелей оставлять не собирались.

Пассажиры, скорее всего, об этом не догадывались; большинство из них уже нырнули руками в сумки, карманы – за кошельками. А один из двух передних действительно закричал, хоть и не так цветисто, как предполагала Наталья:

– Сидеть! Сидеть! Сидеть!..

Очередь из «Бизона» почти вся ушла прямо вверх, прошив крышу. Лишь две визгнули, затерявшись в задней части вагона и заставив Леху опять матюгнуться, а потом скривить физиономию в пренебрежительной улыбке – так же, как и двух молодых бойцов-курьеров. Так они отреагировали на бросок Крупиной под сидение своей лавки. Она сейчас собрала своей курткой всю грязь, что не успели вымести уборщики, и один из двух парней процедил сквозь зубы:

– Подстилка!

– Зато я сейчас практически вся в мертвой зоне, и контролирую и вашу четверку, и весь вагон – по ногам, – ответила ему мысленно Наталья, едва удержавшись от улыбки.

Она сейчас не сомневалась, что Волчара отметил ее стремительный нырок под сиденье, и задаст себе потом вопрос: «Что за тетка здесь такая, умеющая двигаться как опытный боец?». Если, конечно он вообще будет в состоянии задавать и себе, и другим какие-то вопросы.