Мия наклонилась, вытянула руку, что-то тихо произнесла. Сначала песец насторожённо принюхивался к незнакомому запаху, но уже через секунду-другую дал ей спокойно себя погладить.

– Надо же, – удивлённо протянул Лелль, – он никому не даётся. Если кто неопытный лезет к нему (хотя таких уже и не осталось у нас), всех кусает! А тебя не тронул, – восхищённо констатировал он, – значит, что-то в тебе, и правда, есть. Талант… Но, конечно, не такой, как у меня.

После этих слов он гордо выпрямил спину, но потом вспомнив что-то, начал беспокойно топтаться на месте и обратился к Мие с просьбой:

– Слушай, коли мы здесь оказались, помоги сделать одну работёнку. Не хочу откладывать на вечер.

– Да, конечно, – с готовностью отозвалась она, – что нужно делать?

– Ну, тебе, собственно, ничего, – ответил он и подмигнул: – Сейчас сама всё увидишь, – и тут же громко, протяжно свистнул. Звук получился ритмичным, в нём даже ощущалась некая мелодия.

Сначала она ничего не заметила, но вдруг со стороны леса увидела бегущего во весь опор почти такого же, как Зигу, песца.

– Это Каиля, – пояснил Лелль, самодовольно заметив, – но меня слушается лучше, чем его.

По тропинке они поднялись к одной из хозяйственных пристроек. Двускатная крыша, доходившая до земли, была покрыта дёрном и, как почти каждая постройка здесь, украшена замысловатым цветным орнаментом и деревянными фигурами животных. Лелль нырнул внутрь и почти тут же шустро вынырнул, держа в одной руке шкуры, а в другой – лёгкие сани. Сгрудив шкуры на снег, он снова свистнул, и пушистые зверьки опять засуетились вокруг него. Он ловко зацепил сани, накинул на песцов упряжь, затем водрузил на санки шкуры и закрепил их кожаным ремнём.

– Готово, – радостно просиял он, поднимаясь в полный рост, – теперь только нужно сказать заклинание: «Ерхо-йу, Отсо-йу, Ове-йохля».

И тут же зверьки, как чумные, побежали в сторону соседнего поселения.

– Ты прям как волшебник управляешься с ними! – похвалила его Мия.

– Нет, я просто охотник, – серьёзно возразил он, – поэтому должен уметь многое. Каждый в своём деле должен быть волшебником. Если любишь то, чем занимаешься. А как же иначе? Вот видишь мои унты?

Она взглянула на его чёрные меховые сапожки с белым орнаментом. Такие же, только белые, были на ней. Их ей дала Инджи.

– Хорошая работа, – похвалила она.

– Вот, а я о чём! – вскинулся он. – Это наш Ове делает такие. Представляешь, он изготавливает такую пару всего за три дня. И Регнер договорился, что на следующей ярмарке северных городов мы обменяем их на муку из Бетулы. У них тоже бывают холода, но не такие, и лето длиннее. Наши с Каилем отцы – охотники, так что мы отправляем выделанные шкуры Ове, из которых он сошьёт знатные унты, а Пинасея получит муку, из которой Инджи испечёт замечательный хлеб. О! Какой вкусный хлеб печёт Инджи, – мечтательно произнёс мальчик и, вскинув голову к небу, вдруг воскликнул:

– Ого! Смотри-ка, уже три часа. Нам нужно возвращаться.

Пока они шли к причалу, Мия восхитилась, как чётко Лелль определяет время, и поинтересовалась, почему им нужно спешить.

– Работа работой, а наши с Каилем занятия всё ж никто не отменял, – заметил он на ходу. – Ты как никто другой должна это знать. Сейчас у нас урок по повадкологии зверя, но поскольку Регнер уехал, мы будем тренироваться в ловкости. Каиль небось потерял меня. А насчёт времени, так это вообще легче лёгкого, у нас каждый ребёнок может определять его по солнцу, а если даже оно и отсутствует, есть знаки (три основных), но я их тебе не скажу, – засмеялся он, и все его веснушки заплясали на лице, – в отместку за твою таинственность.