Она проходит мимо, задержав дыхание, как будто даже запах вокруг психа может быть каким-то ядовитым и разъест остатки ее мозга.

Закрывается в ванной и, набирая воду, ведет сама с собой мысленный диалог.

Она обещает себе, что ровно через две недели заставит психа съехать.

И что она не будет смотреть на него, как на сексуальный объект, даже если псих весь – просто гора мускулов.

А еще она клянется, что найдет себе какой-нибудь перепихон в ближайшее время, потому что уверена – если она займется сексом, то и в голове сразу же прояснится.

Все эти доводы убеждают ее, что она поступает правильно. Да и вообще – она молодец.

Таня кивает в пустоту и забирается в ванну, крайне довольная собой.

* * *

– Полли, в эту субботу мы идем в клуб.

Полинка, которая явно еще спала в восемь тридцать утра, сладко зевнула в трубку.

– В клуб, чтобы танцевать или?

– Чтобы клеить парней, разумеется.

– В самый-самый развратный и грязный клуб города, я правильно понимаю?

Таня огляделась. В холле никого не было, но на всякий случай она перешла на шепот.

– В любой клуб, который нам по карману, что за вопросы?

– Боже, Мальцева, – судя по звукам, Полинка встала и теперь рылась в своих вещах в поисках чего-то там неведомого. – Когда мы были в клубе в последний раз, я подралась с охранником, который принял меня за шлюху.

Таня потерла лоб.

– Ты сняла колготки прямо посреди танцпола…

– Ты знаешь, почему я так сделала, Таня! Они были новые, у меня жутко все чесалось, он не смел делать мне замечание, это просто неуважительно и…

– Ну Полли-и…

Таня включила свой самый щенячий голос.

– Да боже мой! – заорала та, психуя. – Конечно я пойду с тобой! Куда я денусь! Еще трахнешься с каким-нибудь бомжом в кабинке туалета!

– Такого никогда не было! – возмутилась Таня.

– Ты же пускаешь чужаков в свою квартиру, я понятия не имею, на что ты еще способна.

Она бросила трубку, а Таня тяжело вздохнула, глядя в экран.

Таня проснулась ночью от грохота.

Сначала она смотрела в потолок, пытаясь понять, с какой стороны буянят соседи. Потом звук повторился, и на этот раз он был ближе, чем могло показаться. У нее на кухне.

Таня, сонная, в трусах и с табуреткой в руках, начала продвигаться в сторону кухни. Темень была – хоть глаз выколи, и только в гостиной она вдруг вспомнила, что всегда на ночь оставляет в прихожей свет. А в этот раз он не горел.

Сон сошел на нет. Таня остановилась, опуская табуретку на пол. Точно. Псих. Как она могла про него забыть?

Тот чем-то шебуршал в темноте на кухне, и как будто даже разговаривал сам с собой.

– Что ты делаешь? – спросила Таня, встав в проходе.

Псих выпрямился, заслоняя собой остатки света от окна. Кашлянул. Он как будто… Смутился, что ли? Таня понять не могла, какого черта происходит.

– Ищу еду для собаки.

– В холодильнике есть сосиски, – на автомате ответила Таня.

Псих кивнул.

– Спасибо.

Таня помотала головой. Вот уж действительно Полинка не шутила, когда говорила, что ее жизнь с этим психом скучной не будет.

Ну ничего. Она как-нибудь выдержит две недели, тем более, деньги ей и впрямь не помешают. А потом они распрощаются навеки.

Она развернулась, чтобы уйти, а потом вдруг… Замерла на месте.

– Подожди-ка, – произнесла она в темноту. – Для какой еще нахрен собаки?

Пес был взрослой и довольно вежливой дворнягой. Он сидел на полу, уже при включенном свете, и смотрел с благодарностью на протянутую ему сосиску. Брать не спешил. Ждал, когда псих разрешит.

– Итак, давай-ка мы с тобой повторим, – тихо сказала Таня, стараясь не издавать лишних звуков, потому что в квартире, мать его, была большая, незнакомая ей СОБАКА. – Ты пошел на пробежку ночью (я не собираюсь спрашивать тебя о мотивах такого поступка, потому что мне плевать), у подъезда встретил собаку, и решил, что нужно притащить ее ко мне домой. Все верно?