Я одобрительно хмыкнул: ну да, красивое!

– И как хорошо устроено!

Я опять хмыкнул: ну да, хорошо. А что тут такого? Все так устроены.

Марго долбила прописные истины:

– Тело дарит много приятностей: секс, сон, приём пищи. А как приятно принять душ!

Зевнув и потянувшись, я веско добавил:

– И дефекация приятна.

Марго согласилась.

– И дефекация!

– А лёгкие роды? Музыка. Рок, попса и классика?

– Ну-у-у…

С музыкальностью у Марго было туговато. Хотя она была очень чувственная.

– Любовь – это приятное чувство, – сказала она и выразительно посмотрела на меня. Я недовольно поморщился.

– Любовь – это химия, производная мозга. В чистом виде к телу не относится.

Марго не согласилась.

– Всё завязано на мозг. Музыкальность и дефекация. И, конечно же, любовь.

Прильнув к моему плечу, она потерлась щекой.

– Ты меня любишь? Милый?

Растерявшись, я не знал, что ответить. Мы едва знакомы, а она уже спрашивает о любви. Не рановато ли?

– Ты меня любишь, любишь, – затараторила Марго. – Я вижу, как ты следишь за движением моих губ и перемещением задницы, как ловишь мой взгляд или вздохи груди.

Благодушно ухмыльнувшись, я наконец согласился: люблю. Потрогал грудь и поцеловал в губы. Она подставила задницу. Я поцеловал в задницу.

В комнату вошёл Макс. И всё испортил.

– Утренний кофе готов!

Мы сели за стол. Среди галет, паштета и чёрного кофе красовалась пачка презервативов. Марго её схватила и сразу распечатала.

Макс зловредно засмеялся.

– Сексуальный спринт! К старту готовится Михаил.

Мои сперматозоиды впали в панику. Они не готовы к следующему выходу. А Макс настаивал и настаивал.

– Сделаем перерыв! – строго объявила Марго, и я облегчённо выдохнул. Мы позавтракали и отправились на прогулку.

После дождя лес выглядел молодым и задорным. Птичьи трели, аромат душистых трав и грибная охота – всё сопутствовало моей влюблённости.

Макс подобрел, сделался более словоохотливым и подолгу рассказывал о местной флоре и фауне. Особое внимание он уделил грибам, произрастающим в подмосковных лесах.

– Вот, посмотрите. Это маслята. Произрастают они под хвойным опадом в хорошо проветриваемых и хорошо просвечиваемых местах.

Марго выслушала, сложив руки на груди, оглядела полянку и, обнаружив маслят, восторженно воскликнула:

– Вот маслята! Вижу! Вижу! Это маслята. Какая красота!

Макс усмехнулся:

– До. Маслята. Давай! Срезай!

– Я? – удивилась Марго и, оглянувшись на меня, словно испугавшись, отступила назад.

– Не бойся! Срезай!

Она опустилась на колени, бережно срезала гриб и отправила в мою корзину.

Я поцеловал её в губы.

Макс отвернулся. Его коробило от нашего счастья. Нахмурившись, он стал походить на лесного инспектора: в резиновых сапогах и брезентовом дождевике. Размеренной походкой прохаживался между деревьев, внимательно их осматривал и выносил вердикт: это хорошо, а это плохо! В корзине, которую он держал в руках, находился один-единственный гриб. Но какой это был гриб! Белый. Всем грибам гриб. Шляпка коричневая, ножка беломраморная, запах специфический.

Я пошутил:

– Ты разучился собирать грибы. Макс! В Европе видишь грибы только в супчике или в жульене.

Макс обиделся. Ему не хотелось, чтобы над ним подшучивали. Он был однофамильцем королей и не допускал насмешек.

– Зачем ты обижаешь Макса? – вступилась за него Марго. – Пусть он не умеет собирать грибы. Зато он гений. Ведь так? Правильно я говорю? Макс! Ты гений?

Макс изумлённо приподнял брови.

– Он гений, – ответила за него Марго. – Каждая особь в чём-то гениальна. Возьмём, к примеру, рыбу. Если судить по тому, как она взбирается на дерево, то рыба всю жизнь считала бы себя дурой.