Когда они выехали из центра и направились в горную часть за Токио, Миха решил собрать первоначальные сведения.

– Миха, – представился он.

– Мися! – повторил японец, – Харуки, – представился он.

– Харуки сан, мне нужно что-то знать ещё до встречи? – Миха незаметно для себя перешёл на японский. В этом ему помогла память реинкарнации.

Харуки с интересом посмотрел на него.

– Вы долго жили в Японии, Миха сан?

– 21 год на острове Хоккайдо, – ответил Миха и снова вспомнил, как сражался против русской Империи.

– Точно! Слышу знакомый акцент, – улыбнулся Харуки, – А я местный. Работаю на семью господина.

– Соболезную. Как он умер? – спросил Миха.

– В уединении, Миха сан. Закрылся со своим слугой на семь дней. После чего слуга оповестил о кончине…

Они помолчали немного.

– Тело где?

– Лежит в главном зале. Его запретили трогать, до тех пор пока не прибудут монахи для провождения в загробный мир.

– Буддийские?

– Они самые! Вы отдыхайте, Миха сан. Ехать далеко. Приедем. Всё расскажут.

Миха немного откинул кресло. Настолько, чтобы не вызывать у Харуки волнения. Всё же они скованы рамками правили. Миха стал размышлять о деле. Вспомнился анекдот: «Я готов делать что угодно, лишь бы лёжа». Улыбаясь, Миха задремал. Между явью и сном есть хорошее местечко, где мозг активно анализирует информацию. Первое, что всплыло, это Харука сан. Он непростой человек. Дракон на татуировке выказывал высокий статус бандитского влияния. Но, судя по тоже татуировке, к Якудза Харука не имел прямого отношения. Его татуировка не соответствовала их стилю. Вторым всплыло действие, на которое пошёл Глава семьи. Предчувствуя близкую смерть, вместо того, чтобы броситься к врачам, он уединился. Миха чуял, что Старик это сделал не из прихоти, а по каким-то соображениям.

Миха пробудился, когда они стали подъезжать к воротам. На горном склоне, поросшим хвойными деревьями, стоял большой деревянный дом. Судя по всему, его поставили год или два назад. Харуки повёл Миху в боковую часть дома, где их ждала нанимательница – Хината старшая дочь Главы. За столиком сидела пожилая японка в белом траурном халате, одетого поверх буддийского оранжевого.

– Намасте! – поприветствовала она.

– Намасте, госпожа Хината, – ответил Миха и почтительно сложил ладони.

– Рада приветствовать вас, – по-русски, но с трудом произнесла она.

– Аригато, – ответил Миха, – Мы можем говорить с вами на вашем языке.

– Благодарю, – ответила старушка и расслабилась, – Миха сан, в нашей семье умер Глава и мой отец. Мы хотели бы, чтобы вы проводили его на тот свет.

– Благодарю за ваше доверие. Но разве Глава не исповедовал буддизм и ни монахи должны провести его через Бардо?

– Миха сан, у вас острый ум! – старушка преклонила голову. – Мой отец не оставил завещание. Семья может расколоться. Вы сможете найти последнюю волю Главы?

– Для этого мне нужно осмотреть тело. И его личная вещь, – ответил Миха.

– До прибытия монахов тело трогать нельзя! – строго предупредила госпожа Хината.

– В этом нет необходимости. Мне нужно присутствовать рядом.

Харуки отвёл Миху в центральную комнату, где лежало тело Главы. Оно лежало на боку в позе эмбриона и было укрыто белым саваном со множеством буддийских мантр. Миха осмотрел помещение. Аккуратно приподнял саван. На теле присутствовали свежие татуировки.

– Не трогайте! – крикнул пожилой слуга и бросился поправлять саван.

– Ямато! Как ты разговариваешь со званым гостем? – возмутился Харуки. – Хочешь опозорить дух Главы?

– Прошу прощения, – слуга согнулся пополам перед Михой, – Я всего лишь следую указаниям моего господина.

– Принеси личную вещь главы! – недовольно приказал Харуки.