Такая ситуация в постверсальской Центральной Европе на много осложняла развитие дальнейших взаимоотношений между различными народами, посеяв в регионе новые зерна национальных противоречий. Поскольку границы государств и этносов в новых условиях практически не сопадали утверждение единого национального сознания, единой национальной идентичности для всего населения новых государств оставалось проблематичным, отношения между сопредельными государствами в этом историческом регионе строились не на единениии и взаимопонимании, а на взаимном недоверии. Следовательно, территориальная или региональная общность Восточно-Центральной Европы оказалась слабой, что ослабляло суверенитет и самостоятельность всего центральноевропейского региона Для политических элит новые национальные суверенитеты были важнее регионального единства, и организующей силой во всем регионе стал национализм, базирующийся на языково-культурной идентификации. «Версальская система не считалась с тем, что искусственное сформированные национальные организмы врезались также в иноэтнические пространства, … перекройку региона, базирующуюся на территориальных обидах, считали окончательной, – отмечает в этой связи П. Милетич. – Миротворцы не считались с традиционными угрозами для центральноевропейского пространства (особенно для восточно-центральноевропейского), они исходили из того, что оттеснение влияния Германии и России будет продолжительным»31. Вполне обоснованно указывал в этой связи П. Ханак, что не только «с точки зрения искромсанной Венгриии, но и с точки зрения всего региона Центральной Европы» было недальновидным расчленить «центральноевропейскую монархию на шесть враждебных друг другу и внутренне разобщенных малых государств», которые впоследствии «стали легкой добычей для сильной и целеустремленной державы»32.

Кстати, сам фюрер, глядя на созданные Версальской системой в регионе национальные государства и опираясь именно на национальную идею, счёл возможным приступить к установлению на этнической основе «полного германского единства»33, а затем на макрорегиональном уровне также к интеграции всей Центральной Европы под эгидой Германии34. Для реализации этих целей он использовал модернизированный германский вариант плана «Миттель-Европы», полагая, что именно Германия, находясь в центре Европы, призвана объединить весь регион, используя противоречия между Западом и Востоком. Нацелив окрепшую после Первой мировой войны германскую политику на сотрудничество с советской державой («пакт Молотова-Риббентропа»), он первым делом использовал ситуацию против победителей в Первой мировой войне.

Установленная на короткое время в предвоенные годы и в условиях Второй мировой войны гегемония Германии над восточной частью Центральной Европы в конечном счёте рухнула, как и сама германская имперская трактовка «Миттель-Европы». В результате итогов Второй мировой войны Центральная Европа, как территориальная категория, также была ликвидирована, исчезла она и с политической карты Европы. Была проведена новая искусственная разделительная линия на континенте, которая поделила её на две части. Над восточной частью установилось не просто геополитическое влияние, а по сути полнейший контроль Советского Союза, который преобразовал по своему подобию всю общественно-политическую систему в малых странах на данной территории. В западной части Центральной Европы на базе оккупационных зон Германии (США, Франции и Великобритании) и под их контролем произошло объединение земель в единую Федеративную Республику Германия (ФРГ), которая затем постепенно была интегрирована в т. н. атлантическую Западную Европу и стала частью Запада, потеряв тем самым свою центральноевропейскую идентиченость.