Говоря о месте венгров среди соседних народов (в первую очередь, немцев и славян), хотелось бы обратить внимание на довольно меткое, сохраняющее известную актуальность и сегодня определение, данное им русским ученым К. Я. Гротом в конце XIX века: «Никому из инородцев, ни литовцам, ни северозападным финнам, ни румынам, ни тем более албанцам, ни разным азиатским пришельцам, начиная с гуннов и кончая монголами, даже самим туркам не выпало на долю такой постоянной, деятельной и видной роли в этих германо-славянских отношениях, как народности мадьярской, и это конечно объясняется прежде всего географическим положением, занятым мадьярами в Европе, и условиями их исторического развития, а также, конечно, некоторым выдающимся свойствам их национального характера». «Мадьяры, – подчеркивал он далее, – нанеся само собою разумеется значительный удар дунайским славянам, образовали зато для них, следовательно, вообще для германо-славянского мира сильный оплот против латино-германского Запада, какового это славянство, представленное одними своими разрозненными силами, в то время образовать еще не могло. История угорского государства последующих веков до конца прошлого века полна фактами, свидетельствующими именно о таком значении этого нового политического двигателя в истории Средней Европы»20.

Российский автор считал венгров в центральной части Европы «желанным бичом для славян». Он сформулировал и оценил с российских позиций роль венгров в Центральной Европе в качестве своеобразного защитного щита, бастиона или буфера между славянским и германским миром. Грот считал, что если бы не венгры, германский массив просто раздавил бы еще не успевшее окрепнуть раздробленное восточное славянство. Именно в таком противодействии германскому Drang nach Osten ученый видел призвание, роль и функцию некогда могущественного венгерского государства в этом регионе. Следует отметить, что в историческом сознании венгров свою функциональную роль они видели и продолжали выполнять в качестве «моста и связующего звена между Востоком и Западом». На деле это означало, что акцент с венгерской стороны делался на роль венгров именно в соединении, а не в разделении различных частей Европы. Подобная функция Венгрии в Центральной Европе при всех вариациях охотно признается венграми и в современных трактовках. Одной из последних попыток Венгрии воссоединить разделенную Европу можно считать период 1980–1990-х годов, когда в регионе происходили коренные геополитические переломы и наметилось возрождение «общеевропейского дома».

Свою европейскую принадлежность, центральноевропейскую идентичность или, как выражаются сами венгры, «европейскость», т. е. приверженность совершенно определенным ценностям цивилизации и культуры, венгерский народ за свою многовековую историю не раз подтверждал на деле. Венгрия не только в представлении самих венгров, но объективно, на протяжении веков была одним из форпостов европейской цивилизации и христианской культуры, бастионом, не раз защищавшим Западную Европу от различных посягательств извне. Здесь достаточно сослаться на ее роль в период татаро-монгольского, а затем и османского нашествия на Европу – ведь отчасти именно в Венгрии было остановлено дальнейшее продвижение на Запад этих полчищ, наводивших страх на весь западный христианский мир. При этом нелишне заметить, что цивилизованный Запад далеко не всегда отвечал венграм взаимностью и благодарностью за ту роль, которую волею судеб они сыграли в противостоянии различным нашествиям извне. Как уже отмечалось, значительная часть Венгрии надолго оказалась под оттоманским игом, другая потеряла самостоятельность и лишь ее восточная окраина вместе с Трансильванией сумела сохранить свою относительную независимость. Весь этот исторический опыт, аккумулированный венгерским национальным сознанием, безусловно, остался в памяти народа и оказывает влияние на политическое мышление венгров и в наши дни.