Считается, что в своих латах рыцари были чудовищно неповоротливы и, упав с коня, уже не могли подняться. Но тогда непонятно, как вообще выживала рыцарская конница. Ведь стащив рыцаря с коня – вилами или крюком, – любой крестьянин фактически брал бы его в плен. Однако в действительности все, конечно, было не так. Современный солдат срочной службы, если его нарядить в рыцарские латы, действительно, упав не то чтобы с коня, но и со стула, встать уже не сможет. Однако тогда уровень физической подготовки профессиональных воинов, в данном случае рыцарей – собственно, больше ничем они и не занимались, кроме как воевали, – был несравненно выше. Предполагалось, что в полном облачении настоящий рыцарь может не то чтобы передвигаться, вставать с земли, ложиться, садиться при необходимости, но может даже танцевать и плавать! И на коне, и без коня, лишь бы с оружием, закованный в железо рыцарь был фактически неуязвим и непобедим.
Французы – это мечтатели и романтики. Как Жанна Д'Арк. Как Виктор Гюго. Как художники-импрессионисты. Как Антуан де Сент-Экзюпери.
Или, может быть, это такие романтики, как Д'Артаньян и мушкетеры – и тысячи таких же дуэлянтов, бретеров, невольников чести, кои составляли цвет и славу французского дворянства. Может быть, они и ввели понятие «честь» в самом начале нового времени в европейский обиход.
Все эти мушкетеры, защитники баррикад, а баррикады строились в Париже чуть не каждый год весь XIX век, эти моряки дальнего плавания, эти воины французского легиона, захватившие самую бесплодную половину Африки, которая так и называлась многие годы на картах: Французская Западная Африка… Все они уж точно были не мелочны, не расчетливы и не буржуазны. Именно такими видят себя французы. Именно этой своей историей они по праву гордятся.
Хотя… Вот что Юлий Цезарь отмечал в записках о Галльской войне относительно национального характера галлов – будущих французов. Они «страшно сварливы. Например, сцепятся два соседа, затем в схватку вступают их жены, тягают друг друга за волосы. Когда же они в ярости, то целая толпа чужеземцев не может справиться с ними. Они скрежещут зубами, размахивают руками, наносят удары друг другу по головам. Говорят галлы резко и угрожающе, и со стороны невозможно понять, спокойно они беседуют или ругаются друг с другом».
Согласитесь, достаточно нелицеприятная характеристика, а источник – самый что ни на есть авторитетный.
Но и французы в долгу не остаются. Вот забавная цитата что думал другой великий полководец, Наполеон, об итальянцах, потомках римлян. Из его донесения Директории во время итальянского похода: «Вы воображаете себе, что свобода подвигнет на великие дела этот дряблый, суеверный, трусливый, увертливый народ. В моей армии нет ни одного итальянца, кроме полутора тысяч шалопаев, подобранных на улицах, которые только и делают, что грабят, и ни на что не годятся».
Все это примеры стереотипов – устойчивых образов «другого» (слово «стереотип» американцы стали использовать в этом смысле с 1960-х годов). Смысл термина: мы часто судим о не похожих на нас людях, исходя не из их личных достоинств, а из наших собственных предрассудков.
Стереотипы бывают не только негативными, но и позитивными. Бывают сложными, комплексными.
Возьмем классический стереотип – как в России представляют немцев. Русские помнят, что немец обычно трудолюбив, разумен и справедлив. Они уважают его за это. Но помнят и то, что немец бывает жестким, даже жестоким. Осуждать стереотип? Глупее не придумаешь! Потому что немцы действительно могут быть крайне жестокими. Не в приступе ярости или в состоянии аффекта, а рационально жестокими. Порукой этому – жуткие истории об истязаниях и убийствах детей, которые регулярно рассказывает сама же германская пресса.