Для демонстрации отличий мифологии от стереотипов и иллюзий массового сознания рассмотрим соотношение с социальным мифом, соответственно, иллюзии, стереотипа. Современный исследователь иллюзий П.А. Плютто разграничивает социокультурные иллюзии на те, которые «…бытуют на уровне массового общества и массовой культуры (стихийные социокультурные иллюзии или так называемые "социальные мифы"), и на социокультурные иллюзии, существующие на уровне элиты общества (рационализированные социокультурные иллюзии – утопии и идеологии прежде всего)»13. Более того, автор считает следующее: «…социокультурные иллюзии обладают собственной парадоксальной реальностью, – реальностью социокультурного виртуального»14. Иной точки зрения придерживается Л.В. Шукшина, считающая, что социальные и иные мифы выступают социокультурными основаниями социальных иллюзий15.

Вышеуказанные дефиниции иллюзии и их сравнение с социальным мифом необходимо дополнить следующей характеристикой. Полагая что – то иллюзорным, мы подспудно поминаем, что иллюзия – это не реальность, или, что иллюзия есть специфическая, условная реальность (по П.А. Плютто – реальность социокультурного виртуального). С социальным мифом, однако, все по – другому: им можно жить, считая, что он и есть самая настоящая реальность, не задаваясь вопросами о соотношении социального мифа и объективной реальности, о соответствии мифа реальности.

Так, если рядовому гражданину задать вопрос, как он относится к власти, то в его оценках зачастую будут фигурировать распространенные клише, штампы, стереотипы, которые, в свою очередь, транслируются средствами массовой коммуникации, прямо влияя тем самым на уровень мифологизированности конкретного государства и общества.

Далее, сравнивая социальный миф и стереотип, следует отметить распространенное мнение о стереотипе как внутреннем основании социальной мифологии, мнение о стереотипе «…организованном по принципу достаточности для участников политического процесса заключенной в нем информации о политической реальности в ее прошлом, настоящем и будущем состояниях. Стереотипе, имеющем, в силу включенности в политический процесс, повышенную эмоциональную нагруженность и меняющем ее (что часто выглядит как рождение или угасание мифа) в зависимости от свойств и потребностей конкретного этапа политического процесса»16. Однако, на наш взгляд, ставить в один ряд социальный миф и стереотип не следует, так как это может привести к обеднению смысла социального мифа, к выхолащиванию из социальной мифологии «архаического» уровня. То есть акцент будет делаться в основном на режиме трансляции социального мифа при текущей конъюнктуре, а базовые ценностные основания мифа, восходящие к «архаическому» уровню, будут неизбежно редуцироваться.

Отдельно остановимся на выявлении отличий социальной мифологии от идеологии. Начнем, прежде всего, с утверждения, что идеологией осуществляется активное использование ряда свойственных мифу характеристик, что наглядно видно на примере мифотворческой деятельности. В частности, Г.Н. Оботурова полагает, что распространение идеологии было крайне важно для мифа: «…мощным фактором утверждения мифологического сознания в массах является идеологическое "навязывание", сознательная экспансия в обыденное сознание определенных идеалов и ценностей»17.

Для легитимации какой – либо идеологии желательно стремиться к такому положению дел, когда основная масса населения станет считать идеологию «своей», соответствующей собственным ожиданиям, внутреннему мироощущению и надеждам. Зачастую так происходит в случае использования мифов в политической сфере: политические субъекты исходят из того, что какие – то измерения мифов могут оказаться близкими человеку, фундаментальными для него. Все это приводит к глубокому проникновению политической мифологии в структуры общественного сознания. Особенно, если речь идет об этиологических мифах. Применительно к России здесь можно привести пример мифа о смутном времени как периоде, предваряющем рождение и строительство нового государства. При этом не важно, о каком периоде идет речь – о Смуте конца XVI – начала XVII вв., о революциях начала XX в. или же о развале СССР – характерной чертой являются общественные умонастроения, связанные с ожиданием чего – то значимого и грандиозного, касающегося каждого жителя. Не последнюю роль в таком процессе играет отмечаемая Р. Бартом бесконечная суггестивность мира