Стив радостно вскрикнул, когда под лопату попался небольшой кусок металла. Он поднял его и поднес к глазам. Находка, сплошь изрытая ржавчиной, была не толще листа плотной бумаги, но он почти сразу понял, что это – колесико шпоры. Судя по характерным острым зубцам, оно некогда крепилось к сапогу какого-нибудь испанца. Но ни один испанец никогда не прикасался к этому схрону – он, несомненно, был индейского происхождения. Почему же реликвия испанских кабальеро была зарыта так глубоко в эту твердую землю?

Брилл покачал головой и вернулся к работе. Он знал, что в центре могилы – если это действительно могила аборигенов – есть узкая камера из тяжелых камней; в ней должны лежать кости вождя, в честь которого был построен погост, и тех несчастных, кто был принесен в жертву на холме.

В сгущающейся темноте Стив Брилл почувствовал, как его лопата ударила во что-то твердое. Он ощупал находку, а затем рассмотрел так внимательно, как только мог в набегающих сумерках; осмотр показал, что Стив нашел твердую, грубо отесанную плиту – без сомнения, это был вход в камеру смерти. Попытки разбить камень оказались безуспешными. Брилл бил и рубил плиту острым краем лопаты, сбивая грязь и камешки с углов. В конце концов ковбой понял, что расчистил ее настолько, что стоит поддеть лопатой и как следует поднажать – и огромный камень съедет в сторону.

Только теперь он заметил, что его окружает полная темнота. В свете молодой луны все вокруг казалось призрачным, туманным. Его мустанг тихонько заржал в загоне – и захрустело зерно, разминаемое челюстями скотины. Песня козодоя зловеще изливалась из черных теней, залегших вдоль узкого извилистого ручья. Брилл с неохотой встал: он решил принести фонарь и продолжить работу при свете.

Стив принялся шарить по карманам, разыскивая спички, – и вдруг замер. То ли его воображение сыграло с ним дурную шутку, то ли под каменной плитой и вправду раздался негромкий зловещий шорох? Неужели змеи? Без сомнения, их норы были где-то внизу холма; возможно, дюжина гигантских гремучих змей с ромбовидным узором чешуи свернулась клубочком внутри сырой норы в земле, терпеливо ожидая, когда он сунет в их логово руку… Он невольно вздрогнул при мысли об этом и отступил от вырытой им ямы.

Вслепую ковыряться в земле смысла не было. Стив почувствовал слабый неприятный запах, идущий из щелей в земле, – причина вони, стоило признать, могла быть как рептильного свойства, так и любого другого… но точно – недоброго, зловещего. Внутри склепа, опять же, не могли не копиться трупные газы, опасные для живых.

Стив положил кирку и спустился с холма, досадуя на негаданную задержку. Он вошел в темную хижину, чиркнул спичкой и потянулся к керосиновой лампе, висевшей на гвозде, вбитом в стену. Мужчина встряхнул ее; убедившись, что там еще достаточно керосина, закурил и поспешил назад к холму. Раскопки так увлекли ковбоя, что он не хотел ни есть ни пить, а рассказ Лопеса и найденная испанская шпора подстегнули его и без того не в меру развитое любопытство.

Он выскочил из хижины. Покачивающийся фонарь отбрасывал длинные искаженные тени, ложащиеся впереди и позади него. Он усмехнулся, представляя себе реакцию Лопеса на следующее утро, когда тот поймет, что заповедная насыпь раскопана и обыскана. «Все-таки я правильно сделал, решив заняться этим сегодня, – подумал Брилл, – а то ведь Лопес мог бы помешать, проведай он о моих планах».

В мечтательной тишине летней ночи Брилл добрался до холма, поднял фонарь – и тут же ошеломленно выругался. В свете фонаря он увидел вырытую яму, разбросанные всюду инструменты – и черную зияющую дыру, ведущую в самое нутро холма! Большой камень лежал неподалеку от нее – будто его просто выбили изнутри и откинули прочь.