На приеме, названном «Фестивалем весны», было около 500 приглашенных – вся московская элита: члены Политбюро, маршалы Красной армии, знаменитые артисты, писатели и режиссеры. Не было только Сталина. Собрались все в полночь. Гости, кроме военных, явились во фраках, что было в тогдашней Москве невиданным делом. Столы ломились от самых изысканных закусок, икры, осетрины, первейшей, конечно, свежести, и редких напитков, привезенных из Европы. Начался грандиозный бал, который закончился только под утро, когда маршал Тухачевский под аплодисменты гостей исполнил лезгинку вместе со знаменитой балериной Лепешинской.

Был среди гостей и Михаил Булгаков. К этому времени он уже сблизился с американским послом, который установил тесные связи с культурной элитой Москвы. Никто еще в СССР не видел такого бала. Не видел его и Булгаков, который как раз в это время работал над своим знаменитым романом. Зловещую особенность разнузданному и, казалось, беспечному веселью, придавал тот факт, что в американском посольстве пили и плясали все вместе – и палачи, и их будущие жертвы – очень многие участники торжества скоро оказались в подвалах Лубянки или в сталинских лагерях. Была уничтожена практически вся московская элита. Смертельный ужас, который витал в воздухе над участниками «Фестиваля весны», не мог не ощущать чувствительный Булгаков. Жена писателя говорила потом, что в знаменитой сцене фантастического бала у сатаны, описанной в его романе, «отразился прием у У. К. Буллита, американского посла в СССР».

Булгаков и Буллит познакомились во МХАТе, куда пришли на спектакль «Дни Турбиных». После чего писатель часто бывал в посольстве США, обедал вместе с послом, и даже приглашал его к себе домой. Любопытно, что в разговорах Буллит называл Булгакова «Мастером», хотя, конечно, еще никак не мог читать его романа. А в первых редакциях «Мастера и Маргариты», написанных до появления Буллита в Москве, не было еще ни Мастера, ни Воланда. Как раз в эти годы Булгаков пытался выехать за границу, уже подал документы на выезд, ему оформляли заграничный паспорт, который потом так и не выдали. Быть, может, он надеялся, что в этом ему поможет всемогущий американский посол? Человек из другой страны, способный на причуды, озорство и самые неожиданные поступки, Буллит вполне подходил на роль загадочного «иностранного специалиста». Кроме того, как и Воланд, посол был лыс и обладал вполне магнетическим взглядом. Есть и невероятные совпадения в биографиях самого Булгакова и Буллита. Так, они родились в одном и том же году, а одним из ранних псевдонимов Булгакова было имя М. Булл.

Анализируя все эти совпадения, Александр Эткинд приходит к выводу, что «Воланд оказывается Буллитом, безумной мечтой Мастера – эмиграция, а роман читается, как призыв о помощи. Неважно, будет ли она потусторонней или иностранной, гипнотической, магической или реальной».

Как мы уже отмечали, Булгаков мучился, ожидая чуда – звонка от Сталина. Но чуда не произошло. И Буллит не мог помочь. В 1935 году посол писал Рузвельту, имея в виду бесследно исчезавших в подвалах Лубянки людей: «Я не могу, конечно, ничего сделать для того, чтобы спасти хотя бы одного из них».

Веселый и озорной, подружившийся с Лениным, Буллит сначала с большим любопытством и даже симпатией относился к «советскому эксперименту», но уехал из Москвы, где свирепствовали репрессии, убежденным антисоветчиком. Любопытно, что он тоже написал книгу. Но не о Воланде и Москве, а о президенте США Вудро Вильсоне. Однако эпиграф у нее был такой же, как и в романе «Мастер и Маргарита»: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Но сделать благо для России – спасти Булгакова – гения русской литературы от медленного умирания в сталинской Москве, даже он не смог. Впрочем, говоря о литературных аналогиях, даже довольно убедительных, не надо забывать о том, что сказал однажды сам Булгаков одному из своих друзей: «У Воланда никаких прототипов нет. Очень прошу, имей это в виду».