Нежелание экономистов‐теоретиков признавать существование систематических предубеждений, к счастью, не помешало прогрессу в эмпирических исследованиях в этом направлении. За пределами их дисциплины установленные экономистами ограничения по большей части игнорировались. Такие психологи, как Даниэль Канеман и Амос Тверски, выявили разнообразные предубеждения, к которым склонны люди[91]. Например, люди переоценивают вероятность таких ярких, запоминающихся событий, как авиакатастрофы. Другие исследования показывают, что намного больше 50 % людей причисляют себя к верхней половине распределения по многим благоприятным показателям[92]. Многие экономисты развили достижения психологов, создав дисциплину психологической экономики (Psychology and Economics)[93].

Этот корпус исследований подтверждает, что систематические ошибки существуют, что является серьезным аргументом в пользу того, чтобы держать в уме ненадежность человеческого понимания. Тем не менее переход от лабораторной среды к реальной жизни часто оказывается непростым[94]. Одно дело – показать, что люди отклоняются от теоретического идеала рациональности в специально созданных экспериментальных условиях. Совершенно другое – вывести из этого, что иррациональные взгляды негативно влияют на выбор в реальных условиях, на решения, которые люди принимают в той среде, в которой они «родились и выросли»[95]. Ведь люди могут хорошо делать свое дело, даже если их общие когнитивные навыки заставили бы вздрогнуть специалистов по логике или статистике. Психологи называют этот феномен «экологической рациональностью», под которой понимается способность делать разумный выбор в естественной среде обитания[96]. Механик, который может не заметить корреляции в условиях лабораторного эксперимента, может с легкостью выявить неисправность вашего автомобиля. Избиратели могут иметь разумные представления о повседневных вещах, даже если они проиграют в шахматы самому слабому компьютеру на рынке.

Однако трудно сохранить оптимизм, если механик скажет вам, что автомобили ездят на песке, а не на бензине. Как можно доверить автомобиль человеку с такими представлениями? Это заблуждение напрямую влияет на практические решения и направляет того, кто его разделяет, по ложному пути. Примерно то же самое происходит, когда избиратели считают, что самой крупной статьей федерального бюджета являются расходы на оказание международной помощи. Имея столь искаженные представления о том, на что расходуются собираемые с них в форме налогов доллары, они с высокой долей вероятности могут сделать выбор в пользу демагогов, которые будут предлагать безболезненно сбалансировать бюджет, вместо ответственных политиков с реалистичными предложениями.

Вопрос, который естественным образом возникает в связи с этим, состоит в том, имеют ли избиратели основанные на предубеждениях взгляды по вопросам, имеющим прямое отношение к экономической политике. Хотя экономисты традиционно стесняются этой темы, этого нельзя сказать об исследователях общественного мнения. Они определили, что для избирателей предубежденность характерна и статистически значима[97]. Чтобы проигнорировать их выводы, необходимо отбросить идею «оценки» общественного мнения, по сути разрешив публике быть судьей в собственных делах.

Наиболее простой способ проверить избирателей на наличие предубеждений – задавать им вопросы, на которые существуют объективные количественные ответы, например вопросы о доле бюджетных расходов на национальную оборону или пенсионную систему. Поскольку исследователям известны действительные цифры, они могут статистически сравнить выявленные представления респондентов с фактами. Одним хорошим примером таких исследований может служить Национальное исследование осведомленности населения о реформе системы выплат по безработице и федеральном бюджете