– Я соврала! Мне есть, чего бояться! Нам всем есть, чего бояться!

– О чём вы говорите?! – испугалась Селена. – Принести вам воды?

Вместо ответа Рума схватила её за руку и с силой дёрнула вниз, заставив опуститься на табурет. Казалось, она теряет рассудок:

– Молчи и слушай! Я видела их в ту ночь! Я знаю, что случилось на самом деле!

– В ту ночь? О чём вы?..

– Молчи и слушай! – она сглотнула, точно пытаясь протолкнуть в горло застрявший ком. – Теперь они говорят, что ничего этого не было! Нам показалось! Было просто восстание. Его подавили. Вот и всё.

– Восстание?

– Молчи и слушай! Никакого восстания не было! Они сами всё устроили. Убийцы!

Молчать и слушать было решительно невозможно, потому что Рума ничего толком не говорила, но Селена больше спрашивать не стала. Через некоторое время её терпение было вознаграждено. Женщина, похоже, собралась с мыслями, и невнятные выкрики стали походить на связный рассказ:

– Это было в начале осени. Мой муж получил большой заказ. Двадцать восемь портретов для галереи Героев. Почему ты так смотришь? Не знаешь, что такое галерея Героев?

Селена покачала головой. Ни о какой галерее она не слышала.

– Ну, да, – отмахнулась Рума. – Ты же издалека. Королю зашла блажь поставить памятник героям войны. А может, это и не блажь никакая, кто его знает? На площади в Лиловом квартале построили каменный дом. Строили наспех, сама понимаешь, но получилось неплохо. Свезли туда всякое барахло, вроде как трофеи. Я толком не знаю, что там было, да теперь уж всё равно. Трофеи – трофеями, а им ещё и портреты понадобились.

– Чьи портреты? – не выдержала Селена.

Рума взглянула с укором:

– Чьи-чьи? Мидавов, конечно. Нет, там были и люди. Сама полюбуйся!

Сказав это, она протянула руку и, откинув крышку сундука, вытащила холщовый свиток, сплошь покрытый бурыми пятнами. Селена хотела взять, но хозяйка не позволила – развернула сама. Оказалось, что это угольный набросок. С портрета смотрел угрюмый юноша. Губы его были плотно сжаты, между бровями пролегла складка. Такое лицо приятным не назовёшь.

– Миртеллион Велссим, – пояснила Рума. – Говорят, он жив, только не знаю – правда ли…

Миртеллион? Вот уж удивительно! Такой молодой!

– Думаешь, больно молод? – догадалась женщина. – Так и есть. Ему двадцать пять, а то и меньше.

– Как же он стал миртеллионом?

Рума прищурилась. Поводила глазами из стороны в сторону, точно решая, стоит ли говорить, и, наконец, выдавила:

– Он был помощником самого Зегды.

Зегды?! Дяди Зака?! Неужели она знает, что с ним стало?! Теперь Селена просто обязана была выпытать всё до последнего слова.

– Самого паргалиона Зегды? – осторожно спросила она.

Рума кивнула:

– Ты его знаешь?

– Слышала. Немного.

– Мой муж писал их портреты. Зегды и Велссима тоже. Знаешь, как мальчик попал в армию?

Селена пожала плечами, стараясь делать безучастное лицо. Только бы не спугнуть! Только бы не вызвать подозрений!

– Зегда нашёл его на улице. Представляешь?

Нет, она не представляла. Дядя Зак никогда не упоминал при ней о миртеллионе Велссиме. Интересно, как его зовут? Должно же быть у человека собственное имя.

– Малышу было года три, – продолжала Рума. Голос её подтаял – должно быть вспомнила о собственных сыновьях. – Зегда взял его на воспитание и назвал Агратом.

– Откуда вы всё это знаете?

– Он сам рассказал моему мужу.

– Зегда?

– Аграт. Паргалион почти всегда молчит.

Удивительное дело! Паргалион Зегда из Руминого рассказа мало походил на дядю Зака, которого Селена знала всю жизнь. Он, конечно, серьёзный и строгий, но уж никак не молчун.

– Мальчик, вырос в казарме, – грустно усмехнулась женщина. – Воспитывался при штабе. И, знаешь?.. Пусть, он не герой войны, но человек… Человек он хороший. Очень хороший, поверь!