Отец смотрит на него беззвучно сквозь запотевшие очки, его глаза за стёклами с усиленными диоптриями не выражают ровным счётом абсолютно ничего, он только плавно и замедленно поднимает руку вверх и направляет указательный палец в сторону плотно закатанной крышки. Гай понимает, что выбраться не удастся, он обречённо складывает руки на груди и начинает безвольно опускаться на дно. Сверху спускается зонтик укропа, гигантский, он может закрыть своим соцветием половину самого Гая. Зонтик угрожающе надвигается, ещё мгновение – и похоронит под собой опускающегося на дно Гая, но тут он всегда просыпается, и чувствует, что солёные слёзы, которые бегут по его лицу, чуть отдают маринадом.

– Что с тобой? – испуганно спросила Мирра, и Гай понял, что, погрузившись в воспоминания, уже несколько минут сидит беззвучно, а лицо его позорно солёное от слёз.

– Ну так, чего ты? – Мирра, оказывается, подошла к нему совсем близко, большой мягкой ладонью стала вытирать слёзы, приговаривая, курлыкая, как над маленьким ребёнком:

– Господи, вот же накрывает тебя…

Мирра задумалась.

– Эх, – сказала она как-то очень протяжно. – Тебе бы подземную тройку сыскать. Она бы тебя точно на верный путь вывела. Только…

Она с ног до головы оглядела Гая, словно впервые увидела. Он даже засмущался от этого взгляда, заёрзал на табуретке. Мирра горестно вздохнула и покачала головой:

– Только ты не сможешь её в руках удержать. И не такие фартовые пытались… Ты же рохля, мямля, к тебе, сколько удача сама ни липни, всё одно – из рук выпустишь, провалом обернёшь. А то и чем хуже… Нет, тебе нельзя тройку. Только хуже будет.

Гай немного обиделся на мямлю и рохлю, только совсем немного. Ему вдруг стало интересно, проснулся азарт, как в тот раз, когда он вскрыл посылку из прошлого во дворе бывшего ямщицкого подворья.

– Что это вообще за тройка такая? – спросил он Мирру, облизывая вдруг сразу высохшие от волнения губы.

– Туз, король, валет, – задумчиво произнесла Мирра. – Это со времён Ваньки Каина пошло… Ваньку-то Каина ты хоть знаешь, бестолочь?

Гай стыдливо покачал головой.

– Он всю Москву в кулаке держал, – неожиданно ласково произнесла Мирра. – И бандитскую, и законную. Ну, и тайные игорные дома, куда без этого? Много их таких, с месяцем над срубом колодца по столице бытовало. Про месяц тоже не знаешь?

Гай не знал.

– Означало это, что в доме, в подземелье или в подвале, игра идёт. И тайный ход есть на случай облавы. Два века уже среди местных воров бытует примета: если попадётся в подземелье Москвы «туз, король, валет», эта «подземельная тройка» обязательно выведет нашедшего к удаче. Последний раз я сама слышала: в конце прошлого века, тогда ещё Брежнев при власти крепко сидел…

Она прервалась и подозрительно посмотрела на Гая:

– Может, ты, малахольный, и Брежнева не знаешь?

Брежнева Гай знал, Мирра успокоилась и продолжала дальше:

– Так вот, в начале семидесятых годов прошлого века говорят, был один человек, что нашёл в подвале под Сретенкой туза, короля, валета. Старые карты, как говорят. И везти ему в игре начало – чтоб нам всем такой фарт шёл.

Она замолчала, улыбаясь сама в себе мечтательной, сентиментальной улыбкой, словно вспоминала что-то своё, довольно приятное. Гай подождал немного, не смея нарушать счастливые воспоминания, затем робко спросил:

– И?

– Что – и? – встрепенулась Мирра точно после сна.

В окно заглянула круглая, сочная луна, протиснулась в щёлку между плотными шторами, словно хотела послушать, что же там, в этой истории намечается дальше. Но Мирра цыкнула на неё, и луна испуганно спряталась.