– Это для скрывающихся уголовников хорошо! – рассмеялась я. Уби обиделась:

– Очень смешно, Лиана…

– Уголовники – рискованный контингент, – заметил Брр. – А надо – широкую публику. Давайте так. До завтра все изучаем материал и думаем. Я выучу их язык.

– За один день? – удивилась и восхитилась я.

– В общих чертах мы это можем, – польщено булькнул низери.

– И что это даст? – скептически вставила Уби.

– Много что. Язык – это почти все. Поэтому мы много лет назад сильно меняли свой.

Придя домой с работы, я и правда собралась было, как сказал Брр, «изучать материал», но вначале мне захотелось отдохнуть, потом бабушка приготовила пирог, после съедения которого пришлось отдохнуть еще раз, а потом и вовсе позвонила подруга Сашка, та самая бывшая двоечница, что собиралась работать бортпроводницей, и предложила прогуляться. Я, оглядываясь на родителей, шепотом согласилась и стала собираться.

– Куда это ты? – немедленно засекла меня бабушка.

– Я… Да так, просто в магазин… Хочу на завтра… На работу… Купить… – замямлила я, привычно-виновато втягивая голову в плечи. Бабушка посмотрела на меня прямым, как лазер, взглядом, и вынесла вердикт:

– Все понятно, со своими двоечницами гулять собралась. Сама еле по-человечески мычишь, и подруги такие же. Институт кто выбирать будет?

– Да я ненадолго! – крикнула я, уже открывая дверь, и, пулей вылетев из квартиры, с облегчением выдохнула. За то время, пока мы с Сашкой прогуляемся, родители и бабушка уже успеют несколько раз посокрушаться насчет моего ума и характера и успокоиться…

Сашка, оказывается, успела дойти до нашего дома. Я увидела ее издали: она всегда была самой высокой в классе и такой же осталась. Не особо изменилось и ее вытянутое носатое лицо и прическа – висящие по сторонам рыжеватые волосы.

– О! Лианк! Эт-самое! – обрадовалась мне Сашка. – Привет! Че-то я тебе вчера звонила, а твои говорят, что ты работаешь.

– Работаю, – подтвердила я гордо.

– Во молодец! – похвалила меня подруга. – Давай расскажи.

Я охотно пересказала ей события последней недели и, расписав заодно в красках сегодняшний визит истеричной мыши, добавила:

– Вот теперь надо что-то придумывать. Даже ума не приложу, чего. Саш, как думаешь, кто в такую темень захочет поехать?

– Ой, черт знает, мож, ты чего придумаешь, ты же умная, Лианка, – рассмеялась Сашка, почесав нос. – Мои бы точно не поехали – мамка загорать любит.

– Да, может, загореть там как раз можно, – возразила я. – Только загара не видно будет…

– А прикольно! – одобрила Сашка. – Слуш, давай к Людке завернем, я ей тоже звякнула, ага?

Я охотно согласилась: Людка жила недалеко, за три дома от меня. Когда мы подошли, она уже ждала нас во дворе.

Людка, в отличие от Сашки, была, можно сказать, писаной красавицей: темные густые волосы, черные брови, огромные карие глаза, губы бантиком и маленький курносый носик. Именно про нее моя бабушка всегда говорила: «симпатичненькая какая девочка… Пока рот не откроет».

Но, увидев нас, Людка как раз таки открыла рот и рявкнула своим резким и хриплым, как у попугая, голосом:

– И че, я вас долго ждать буду-то? Тащатся, фифы…

Сколько я Людку знала, она всегда так разговаривала, поэтому я без обиды ответила:

– Привет, Люд.

– Щас Лианка тебе про свою работу расскажет, – поспешила обрадовать ее Сашка. Людка поморщилась и, размахивая руками, как солдат на плацу, подошла к нам.

– Че мне про работу слушать? Сама работаю. Ну давай, рассказывай, че там…

Я повторила рассказ на бис, а Сашка добавляла подробности, которые мне уже лень было повторять. В конце концов я задала Людке тот же вопрос: