— Я с удовольствием, — обращаюсь к Боголюбову-старшему, вставая из-за стола, — только посуду помою.

Андрей тоже поднимается и уносит в мойку свою тарелку и стакан.

— У Тары не началось? — Надевая фартук, я слышу глухой голос Клима.

— Нет. Но температура понизилась, аппетита нет второй день. Она сгребла в угол все подстилки – готовится, — отвечает Андрей, вытирая руки и рот салфеткой.

— Какой у нее срок? — отодвинув стул, Клим встает.

— Шестьдесят третий пошел… Не хотелось бы ее кесарить, — мрачно вздыхает его отец.

— Что-то серьезное? — Я смотрю на Андрея, забирая тарелку из рук Клима.

— Одна из собак вот-вот должна ощениться. Ждем, — объясняет мужчина.

— А… кесарево… вы умеете?

— Я ветеринар-хирург, — сообщает Боголюбов.

Я киваю.

— Ох, ясно.

— Надеюсь, все пройдет естественным образом, — с беспокойством произносит мужчина.

— Пойду посмотрю, как она, — бросает Клим, выходя из кухни.

В своем репертуаре – ни спасибо, ни пожалуйста.

Уже позже мы втроем встречаемся в общей комнате с телевизором. Шторы в ней всегда задвинуты, поэтому здесь гораздо прохладнее, чем наверху или на кухне. На одной из стен висит телевизор с приличной диагональю, напротив, прямо посередине комнаты, стоит черный полукруглый диван. У стены, справа, располагается большое кресло с высокой спинкой и подголовником. Второе – точно такое же, находится в дальней части комнаты возле книжного стеллажа. Вчера я там читала.

— Как собачка? — я обращаюсь к Климу.

— Дерганая, — он, как всегда, отвечает лаконично.

— Я проверю ее ночью, — говорит Андрей. Сидя в кресле, он открывает на телевизоре папку съемного диска.

— Что смотрим? — спрашивает, глядя нас с Климом.

— Без разницы. Я всеядна, — отвечаю я.

— Мне вообще пофигу, — отзывается парень, разваливаясь на своей половине дивана.

— “Прометей” годится? — уточняет мужчина, листая многочисленный список фильмов.

— Вполне. Я его не видела.

Проходил больше часа. Мы смотрим фильм. Он красивый, мрачный, атмосферный и нескучный. Правда, на счет последнего, не все так думают. Когда я смотрю на Клима в следующий раз, он уже спит, задрав голову и уперев затылок в мягкий подлокотник дивана. При этом я имею возможность рассмотреть его крепкую сексуальную шею и торс. Одна его нога согнута в колене и опирается на спинку дивана, другая – вытянута, под тканью трикотажных штанов обрисовывается мощный бугор. Зациклившись на бесстыжей позе парня, я ловлю себя на мысли, что теперь меня не так увлекает происходящее на экране.

Спящий Клим чертовски притягателен.

И я никогда не видела такого сильного мужского тела в столь опасной близости.

Боже мой, кто-нибудь оденьте этого парня.

— Вот в такие моменты я завидую молодым. Где упали – там и спят, — замечает Андрей.

Мои щеки сразу вспыхивают. Андрей не мог не заметить, как я пялилась на его сына.

— У тебя бессонница? — поворачиваюсь лицом к Андрею и стараюсь не подать вида, что смущена.

— Да не то чтобы… — мужчина пожимает плечами. — Просто лезет в голову всякое, вот и ворочаюсь, лежу по два часа.

— А как же твои снотворные чаечки? — поджав ноги, я сажусь вполоборота к нему.

— Увы, на меня они не действуют, — улыбается Андрей.

— Зато я сплю после них, как убитая.

— Хочешь, приготовлю? — предлагает он.

— Сейчас? — качаю головой. — Ну нет, мне как-то неловко тебя беспокоить.

Андрей цокает и, уперев ладони в бедра, встает.

— Вик, завязывай со своими неловкостями, здесь все свои, — по-доброму ворчит мужчина.

— Хорошо, — я виновато улыбаюсь. — Мне на паузу поставить?

— Да нет, смотри. Я его уже видел.

Прежде, чем пойти готовить чай, Андрей наклоняется к сыну и расталкивает его.