– Я с удовольствием, – обращаюсь к Боголюбову-старшему, вставая из-за стола, – только посуду помою.

Андрей тоже поднимается и уносит в мойку свою тарелку и стакан.

– У Тары не началось? – Надевая фартук, я слышу глухой голос Клима.

– Нет. Но температура понизилась, аппетита нет второй день. Она сгребла в угол все подстилки – готовится, – отвечает Андрей, вытирая руки и рот салфеткой.

– Какой у нее срок? – отодвинув стул, Клим встает.

– Шестьдесят третий пошел… Не хотелось бы ее кесарить, – мрачно вздыхает его отец.

– Что-то серьезное? – Я смотрю на Андрея, забирая тарелку из рук Клима.

– Одна из собак вот-вот должна ощениться. Ждем, – объясняет мужчина.

– А… кесарево… вы умеете?

– Я ветеринар-хирург, – сообщает Боголюбов.

Я киваю.

– Ох, ясно.

– Надеюсь, все пройдет естественным образом, – с беспокойством произносит мужчина.

– Пойду посмотрю, как она, – бросает Клим, выходя из кухни.

В своем репертуаре – ни спасибо, ни пожалуйста.

Уже позже мы втроем встречаемся в общей комнате с телевизором. Шторы в ней всегда задвинуты, поэтому здесь гораздо прохладнее, чем наверху или на кухне. На одной из стен висит телевизор с приличной диагональю, напротив, прямо посередине комнаты, стоит черный полукруглый диван. У стены, справа, располагается большое кресло с высокой спинкой и подголовником. Второе – точно такое же, находится в дальней части комнаты возле книжного стеллажа. Вчера я там читала.

– Как собачка? – я обращаюсь к Климу.

– Дерганая, – он, как всегда, отвечает лаконично.

– Я проверю ее ночью, – говорит Андрей. Сидя в кресле, он открывает на телевизоре папку съемного диска.

– Что смотрим? – спрашивает, глядя нас с Климом.

– Без разницы. Я всеядна, – отвечаю я.

– Мне вообще пофигу, – отзывается парень, разваливаясь на своей половине дивана.

– “Прометей” годится? – уточняет мужчина, листая многочисленный список фильмов.

– Вполне. Я его не видела.

Проходил больше часа. Мы смотрим фильм. Он красивый, мрачный, атмосферный и нескучный. Правда, на счет последнего, не все так думают. Когда я смотрю на Клима в следующий раз, он уже спит, задрав голову и уперев затылок в мягкий подлокотник дивана. При этом я имею возможность рассмотреть его крепкую сексуальную шею и торс. Одна его нога согнута в колене и опирается на спинку дивана, другая – вытянута, под тканью трикотажных штанов обрисовывается мощный бугор. Зациклившись на бесстыжей позе парня, я ловлю себя на мысли, что теперь меня не так увлекает происходящее на экране.

Спящий Клим чертовски притягателен.

И я никогда не видела такого сильного мужского тела в столь опасной близости.

Боже мой, кто-нибудь оденьте этого парня.

– Вот в такие моменты я завидую молодым. Где упали – там и спят, – замечает Андрей.

Мои щеки сразу вспыхивают. Андрей не мог не заметить, как я пялилась на его сына.

– У тебя бессонница? – поворачиваюсь лицом к Андрею и стараюсь не подать вида, что смущена.

– Да не то чтобы… – мужчина пожимает плечами. – Просто лезет в голову всякое, вот и ворочаюсь, лежу по два часа.

– А как же твои снотворные чаечки? – поджав ноги, я сажусь вполоборота к нему.

– Увы, на меня они не действуют, – улыбается Андрей.

– Зато я сплю после них, как убитая.

– Хочешь, приготовлю? – предлагает он.

– Сейчас? – качаю головой. – Ну нет, мне как-то неловко тебя беспокоить.

Андрей цокает и, уперев ладони в бедра, встает.

– Вик, завязывай со своими неловкостями, здесь все свои, – по-доброму ворчит мужчина.

– Хорошо, – я виновато улыбаюсь. – Мне на паузу поставить?

– Да нет, смотри. Я его уже видел.

Прежде, чем пойти готовить чай, Андрей наклоняется к сыну и расталкивает его.