. МГП возлагает юридическую обязанность ведения вооруженной борьбы (в соответствии с его нормами) на субъектов международного права, которые, принимая на себя обязательства, обеспечивают с помощью внутреннего законодательства соответствующее поведение участников вооруженного конфликта. Субъективные права индивидов (на неприкосновенность, сохранение жизни, гуманное обращение и т. д.) возникают через воспроизведение во внутригосударственном законодательстве норм международного права. Этим же фактором обусловлена юридическая обязанность государства обеспечить защиту индивидов всеми имеющимися в его распоряжении средствами и тем самым защитить свои собственные международные права (см. приложение 15). Юридическую природу возникающих при этом прав и обязанностей индивида иногда определяют как международно-правовой индигенат[602], а самого индивида – как дестинатора норм международного права, но в рамках внутригосударственного права, субъектом которого он является. Заимствование международным правом категории дестинатор (destinatare), разработанной цивилистикой[603], преследует вполне определенную цель – определить в рамках выработанных правовых категорий правовое положение физического лица в международном праве. Следует согласиться с профессором С.В. Черниченко, что физические лица могут выступать в качестве дестинаторов (обычно опосредованных) международно-правовых норм, дестинаторов, наделенных, однако, не правами и обязанностями в силу таких норм, но лишь пользующихся «выгодами и неудобствами, вытекающими из этих норм»[604].

Специалисты, изучавшие проблемы международной ответственности, в большинстве случаев доказывают, что физические, равно как и юридические лица, не являются и не могут являться субъектами международно-правовой ответственности[605]. По этому поводу Д. Б. Левин писал: «По общему принципу индивиды, не будучи субъектами международного права, а будучи в случаях, когда международное право защищает их интересы, в частности в случаях возмещения причиненного им ущерба, лишь дестинаторами его норм, не могут быть ни субъектами международного деликта, ни субъектами претензий об ответственности»[606]. Что же юридически имеет место, когда встает вопрос участия индивидов в международных судебных учреждениях? Не более чем делегирование участвующими в создании таких учреждений государствами некоторых своих суверенных юрисдикционных прав в отношении индивидов – в пользу соответствующих международных судебных учреждений. Нет такого делегирования (как, например, со стороны США в отношении своих граждан), – нет и соответствующей юрисдикции. Такое делегирование, равно как и сам круг правомочий международных судебных учреждений, процессуальные права и т. д., формально выражается в международных договорах или в решениях межправительственных организаций с участием конкретных государств[607]. Так, А.А. Иванов указывает, что международная правовая помощь имеет своим дестинатором частных лиц, проживающих или домицилированных в государствах, оказывающих такую помощь[608].

Рассмотрение вопроса о применимости МГП в отношении отдельных лиц (ratione personae) требует установления их круга, связанного с причастностью к ведению боевых действий. В этой связи выделяют участников вооруженных конфликтов и жертв войны (вооруженных конфликтов) или, как еще их называют, – покровительствуемых лиц.

В МГП участников вооруженных конфликтов принято подразделять на две группы: сражающиеся (комбатанты) и не сражающиеся (некомбатанты) (ст. 4 ЖК III; ст. 13 ЖК II) (см. приложение 24).