«Бог Благ и бесстрастен и неизменен. Если кто, признавая благосклонным и истинным то, что Бог не изменяется, недоумевает, однако, как Он, будучи таков, о добрых радуется, злых отвращается, на грешников гневается, а когда они каются, является милостив к ним, то на сие надо сказать, что Бог не радуется и не гневается, ибо радость и гнев суть страсти. Нелепо думать, чтобы Божеству было хорошо или худо из-за дел человеческих. Бог благ и только благое творит. Вредить же никому не вредит, пребывая всегда одинаковым. А мы, когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом по сходству с Ним, а когда становимся злыми, то отделяемся от Бога по несходству с Ним. Живя добродетельно, мы бываем Божиими, а делаясь злыми, становимся отверженными от Него. А сие значит не то, что Он гнев имел на нас, но то, что грехи наши не попускают Богу воссиять в нас, с демонами же мучителями соединяют. Если потом молитвами и благотворениями снискиваем мы разрешение во грехах, то это не то значит, что Бога мы ублажили или переменили, но что посредством таких действий и обращения нашего к Богу уврачевав сущее в нас зло, опять соделываемся мы способными вкушать Божию благость. Так что сказать: „Бог отвращается от злых“ есть то же, что сказать: Солнце скрывается от лишенных зрения».

«Оказывается, Бог не мстит человеку за его беззакония и не награждает за добродетели. Как благоденствие, так и скорби являются лишь естественными следствиями законной или беззаконной жизни не только отдельного человека, но и – целых народов. Под законом здесь, конечно, подразумеваются не какие-то внешние предписания Бога по отношению к человеку, но – сама наша богоподобная природа. Так, поступая вопреки замыслу Божию о нас, мы пожинаем горькие плоды этого насилия над собственным естеством. Стремление же соответствовать Божьей воле, данной всем нам в заповедях Христовых, как раз и открывает перед человеком эту удивительную истину христианства: „Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем“ (1 Ин. 4: 16), но открывает ее только в той мере, какую каждый человек стяжал своей жизнью по Евангелию» (А. Ткаченко).

Рассуждая о разнице понятий этих равновеликих мужей, мы делаем выводы, что учение св. отцов преследует, прежде всего, педагогическую цель. Это хорошо видно из объяснений И. Златоуста: «Пастырь так должен отличаться от подначальных ему, как пастух от овец». Святые отцы не вправе давать нам объективную картину мира. Да мы ее и не поймем, поэтому они и разговаривают с нами, нисходя на наш уровень, наделяя Бога именами и свойствами, понятными человеку. Из этого следует, что пастух разговаривает со стадом на понятном ему языке и, оберегая стадо, действует не одним только пряником, но часто и кнутом.

***

Все то, что последует далее, будет основано на неизменной формуле св. Антония Великого: «Бог благ и бесстрастие и неизменен…»

Рассуждая о механике чуда, касаясь вопроса веры или действия молитвы и благодати, мы во всех случаях будем помнить эти слова святого, пытаясь согласовать с ними дальнейшие рассуждения.

В христианской среде все, что непонятно, находит один ответ – чудо. Но в большинстве случаев мы просто отворачиваемся от понятных и приемлемых объяснений. Конечно, нам легче представить Бога, неким фокусником, реагирующим на наши запросы и решающим наши проблемы, чем оставаясь рассудительными, попытаться увидеть все как есть, или хотя бы максимально приблизиться к этому. Именно по этой причине возникают совершенно неприемлемые вопросы. Например, в социальной сети «Елицы», один из пользователей поставил вопрос: «Страдает ли Бог?» И большая часть пользователей отвечает: «О, да, – конечно! Страдает безмерно о своем творении…» Кроме улыбки это ничего не вызывает. Поэтому мы будем отсекать любую мысль, которая приводит к сентиментальности. Она расслабляет и уводит от истины. Мы будем добывать понятные ответы, прибегая к естественным знаниям о человеке и его месте в мире, не забывая о его взаимосвязи с Создателем, имея в виду взаимоотношения Творца и твари.