Вы можете провести опыт: если вас посетили плохие мысли, остановите их и сместите внимание на свое тело, вы обнаружите напряжение в мышцах. Они сковываются непроизвольно, реагируя на малейшее движение духа, который допускает негодные мысли. Причина этого находится в страхе перед неизвестностью. Когда человек не понимает, как себя вести в критической ситуации, он испытывает страх и зажим внутренний и внешний. Это происходит рефлекторно. Данный механизм предохраняет человека от необдуманных действий. Это говорит о том, что дух наш теснейшим образом связан с телом. Поэтому, упражняя тело, мы воздействуем на дух и наоборот. И тут мы делаем следующие выводы – где есть место страху, там невозможна свобода и любовь.

В этом месте просто необходимо сослаться на апостола любви:

«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Ин. 4: 18).

***

Как видим, Божественная любовь отличается от любви падшего человека. Чтобы она вспыхнула в душе, ей надо дать простор, а для этого вначале необходимо уничтожить тернии страстей. Часто повторяющаяся ошибка состоит в том, что любовью называют привязанность или влечение к другому человеку. Кажется, это происходит по недоразумению. Такая любовь легко распознается по оттенку эгоизма, который проявляется в ревности и желании безраздельно обладать человеком, как собственностью, лишив его свободы. Такая любовь вопреки той, о которой пишет ап. Павел, ищет своего. И в зависимости от того, сколько человек вложил в другого (неважно, материального или душевных сил), он ждет отдачи в виде взаимности. И кажется странным, когда христиане сравнивают другие религии по наличию или отсутствию в них любви, с помощью которой они пытаются измерить глубину этих религий. Формула «Бог есть любовь» в таком случае используется в качестве мерила. В зависимости от того, присутствует данная установка в религиозном учении или нет, они говорят о его глубине.

«Могут ли закон или энергия быть объектом любви?» – спрашивает диакон А. Кураев и отвечает в книге «Дары и анафемы»:

«Язычество Дальнего Востока имеет не более оснований, нежели язычество Средиземноморья, сказать, что «Бог есть любовь». Высшее начало мироздания здесь называется Дао. Дао – это закон. Он правит, но ничего не желает. Он всем управляет, но не ставит никакой цели. Он проявляет себя в мире людей, но люди для него не более чем предмет воздействия, ибо, как говорит один китайский текст, для Вселенной человек, «если сравнить его с тьмой вещей, похож на кончик волоска лошадиной шкуры» (Чжуан цзы. 17) [99]. И сколь странно выглядело бы утверждение о том, что «третий закон Ньютона любит людей», столь же странно выглядело бы и утверждение о том, что Дао любит людей. Таблица умножения не испытывает любви к нам. И аналогично не стоит приписывать это чувство «всемирному закону Дао».

Во-вторых, любовь не мыслится в буддизме как совершеннейшее состояние бытия. Конечно, буддисты прежде всего люди, и, как и все люди, они считают, что лучше любить, чем ненавидеть.

Но есть все же такое состояние души, которое в буддизме мыслится как возвышающееся над любовью. Это – БЕССТРАСТИЕ. Буддийский идеал недеяния предполагает, что человек должен остановить все свои действия, чтобы они не порождали следствий и не продолжали «кармической цепи» бесконечных чередований следствий и причин. Остановить все действия означает: в том числе и те действия, которые происходят не в физическом мире, а в «ментальном», т.е. – остановить все движения ума и все движения сердца».