Альма смутилась немного.

– Что ты хочешь. Если Катька их так воспитывает.

– Катька их почти не видит! – возразила Альма. – Они живут отдельно, и работают пока тоже отдельно. Конечно, при ней они совсем другие! Перед ней они подпрыгивают: «Мама, мама!». Мама. – Альме вспомнилась вещь из далекого прошлого. Но это уже неважно. – Одним словом, Эврика, мне противно там находиться. Но я не могу туда не ходить.

– Ты смотри, они и Родю настроят против тебя.

– Родиона я зубами… Профессор зовет! Я должна идти. До встречи.

«Все-таки нельзя это просто так оставить. Считают, что я тряпка. Безобразие!»

Альма терпела до июля, когда был назначен сбор всех молодых команд с тренировкой. Альма решила провести краткий инструктаж, и стала всем говорить, как надо действовать. Она думала рассказать об этом просто всем сразу, как на лекции, но потом почему-то стала ко всем подходить и говорить о каждом. Витя с Костей сказали ей семь-восемь слов. Там не было абсолютно ничего преступного. Но Альму взорвало. Она выскочила из Отдела и помчалась, не глядя, в сторону парка Дзержинского. Альма легко пересекла половину леса, затем свернула на восток, чтоб идти в поселок ученых. По дороге она рассуждала. Платона нет, но он должен вернуться очень скоро. Она узнала, что Платон приедет почти ночью. Так бывает в оперативной работе. Она сказала Родиону, что хочет погулять в ночном лесу, чтобы подышать нужным воздухом.

– Одна? Может, мне с тобой пойти?

– Нет, Родя, спи.

Альма отправилась к Отделу. Платон только что прибыл и во всю мочь зевал: ему дали очень много работы, а спал он короткими урывками. Платон прошел по дворам Отдела, поглядывая, все ли в порядке. Внезапно он увидел Альму.

– Платон!

– О! Привет! Прости, я зеваю как крокодил. Мы тут едва прикатились.

– Ты очень устал? Просто я подумала, может, нам пойти погулять.

– Да-да! – Платон задергал хвостом. – Я не устал совсем. Пойдем! А куда! Я слышал, в Измайловском парке есть интересные штуки.

– Ты знаешь, я ведь не отпрашивалась. Может, пойдем в сторону Медведково (это поселок ученых).

– Пойдем! – Платон изо всех сил старался не зевать, но это невозможно. Он сказал об этом Альма извиняющимся тоном. Альма улыбнулась.

Сперва они погуляли в скверике рядом с Отделом, затем пошли на Останкинский пруд, посмотрели усадьбу. По дороге они без конца вспоминали прошлые приключения.

– Помнишь, как мы впервые отправились в зимний лес – как в поход! У людей были куртки, валенки и палатки, а мы просто прыгали по сугробам. Я тогда немного простудилась, а ты все пытался согреть мне лапы. Придумывал такие грандиозные вещи!

– Помню! Я едва пожар не устроил!

– Ты хотел, чтоб угли горели сильнее, и принес сухую елочку. Как ты только ее вытащил! Она вспыхнула как факел, и не погасла сразу. Нам сделалось тепло, а потом мы испугались, стали забрасывать лишнее пламя снегом.

– Помню, конечно.

– А как мы искали преступников, что укрывались под вывеской Торгсина? Отец… запретил нам искать в том направлении, а мы все равно искали. И после длительных мучений разыскали кого надо!

– Здорово получилось!

– Боже мой, какие мы тогда были молодые, почти дети. Молодежь, которых я вижу теперь, старше нас тех. Но так и должно быть. Все должны становиться взрослыми.

Платон и Альма разговаривали, и от воспоминаний у обоих внутри разгоралось большое светлое чувство. Оно не связано с любовью в паре. Но оно очень дорогое.

Вот уже Медведково видно.

– Платон, я хотела бы тебя попросить. Не знаю, как сказать. Это даже не нужно лично мне, но…

– Для тебя – все что угодно!

Альма улыбнулась.

– Неужели совсем все?