И одеты они были на сходный манер – в шерстяные штаны и ярко-синие рубахи из плотного льна, кожаные широкие пояса вроде того, который Лучано подарил Аластору, и щегольские сапоги, которых не постыдился бы даже дворянин. Судя по этим сапогам, по яркой красно-белой вышивке на новых рубахах и по бусинам, вплетенным в бороды – серебро недурной работы – если четверка и была простолюдинами, то далеко не из бедных.

Завидев Аластора, все четверо поклонились – неторопливо, с достоинством и далеко не так низко, как следовало бы кланяться своему лорду. Еще и королю, между прочим! Да, не похоже, что этот квартет – обычные крестьяне. Наемники? Или ремесленные мастера из вольных?

Подойдя ближе, Лучано потянул носом…

– Кузнец? – догадался он, едва вдохнув неистребимый запах дыма, угля и горячего металла.

Одежду-то сменить можно, как и вымыться, но дух кузнечного ремесла пропитывает кожу и волосы так, что не ототрешь.

– Он самый, вашмилсть, – с достоинством ответил старший и обратился к Аластору: – За расчетом мы, милорд. Управитель предлагал заплатить, да только мы не с ним, а с вами договаривались.

– Помню, – кивнул Аластор и обвел взглядом всех четверых. – А что же Томас не пришел?

– Так он уже расчет получил, – хмыкнул кузнец и погладил короткую окладистую бороду. – Сразу, как дырка закрылась, так и забрал, что ему причиталось. Дом подновил, коров купил пару… Врать не стану, помощь от него в деле была немалая, да и мы хорошо потрудились. Если всех зверюг сосчитать, то по двадцать восемь флоринов серебра на каждого, значицца. Мастер Кельмас принятым шкурам точный счет вел, можете у него спросить.

– Зачем? – удивился Аластор. – Что я, не знаю тебя, что ли? Ты, Мартин, своего не упустишь, но и лишнего не запросишь. Сто двенадцать флоринов, значит. Серебром дать или золотом?

– А это, милорд, как вам угодно, – расплылся кузнец в совершенно людоедской улыбке, обнажая крепкие белые зубы. Похоже, слова Альса ему пришлись по душе. – Монета, она монета и есть, всякая пригодится.

– Ну, держи. – Аластор полез в поясной кошелек, отсчитал несколько золотых и горсть серебра, высыпал в кожаный кошель, подставленный кузнецом. – Пересчитывай.

– Да уж мы вам тоже поверим, – хохотнул кузнец без всякого почтения, и сыновья его заулыбались. – Если королевское слово дешевле сотни серебрушек окажется, то и вправду Баргота ждать надо!

– Погоди, еще не все, – отозвался Аластор, снова покопавшись в кошельке, и раскрыл ладонь, на которой блестело пять массивных золотых кругляшей с какой-то чеканкой. – Бери, Мартин. По одному тебе с сыновьями и Томасу передайте. Та семья, в которой эти знаки будут храниться, моим личным указом навсегда освобождается от любых налогов и пошлин. По наследству передать можно или в приданое дочери отдать, а продать нельзя – на каждый знак есть грамота именная, у мэтра Кельмаса получите.

– Это что же… от всех податей? – Кузнец потер затылок, глядя на ладонь Альса вмиг заблестевшими глазами. – Прямо-таки от всех?! И внукам даже?!

– Пока на троне Дорвенанта сидят Дорвенны, – подтвердил Альс. – Бери, заслужили! Вы мне, считай, родной дом сберегли и людей спасли.

Сунув медальоны Мартину в огромную лапищу, он сгреб кузнеца в объятия и крепко стиснул. Отпустил, повернулся к его сыновьям и по очереди обнял всех троих.

Лучано, смутившись, смахнул некстати навернувшуюся слезу – это, наверное, запах гари от четверки снова долетел. Ну невозможно же, как несет!

– Благодарствуем, ваше величество, – дрогнувшим голосом сказал кузнец и тоже подозрительно шмыгнул носом. – Вот всегда знал, что из вас большой толк выйдет. Как мы с парнями услыхали, что вы, значит, корону надели, так и подумали, что жить станет полегче. У вашего-то батюшки хорошо, не то что на других землях… А теперь и весь Дорвенант выдохнет, как лошадь распряженная…