Ребята так крепко подружились, что у них не было друг от друга тайн. В то время Митя расследовал одно дело… Оно его касалось лично: была убита девушка, которая ему нравилась. И хотя всё выглядело как несомненное самоубийство, молодой студент-юрист заметил некоторые странности. Он сумел уговорить начальника губернского управления полиции поручить ему расследование. А начальником этим был в то время Викентий Павлович Петрусенко – его родной дядя. Навещая Колю Кожевникова в госпитале, Митя рассказал ему о своём деле. И тот не только подсказал ему кое-что, но и сумел выведать такие сведения, которые очень помогли. Потом они расстались на четыре года, в которые уместилось так много: революции, гражданская война… Встретились в Новороссийске: Дмитрий – офицер-белогвардеец, и Николай – большевик-подпольщик. Пришлось им спасать друг друга и обоим возвращаться в Харьков. Теперь, в 1938-м году, Николай Степанович Кожевников был авторитетной личностью: член Президиума Харьковского облисполкома, заместитель директора завода имени Коминтерна. Причём, тем заместителем, который курировал и создание танков. Специалистом он был отличным. Дмитрий ещё при их первом знакомстве отметил, что у Коли цепкий, любознательный ум и большая тяга к знаниям. В двадцатых годах Николай окончил Харьковский технологический институт, стажировался на знаменитых металлургических заводах Крупа в Германии. И первое его назначение на паровозостроительный завод было именно по этому профилю – руководить металлургическим производством.

Кожевников заехал за другом на синем «ЗИС-101», который ему был положен по должности. За рулём сидел сам – шофёра уже отпустил, да и любил он водить машину.

– Что, Коля, интересная поездка оказалась?

– Да уж, друг-Митяй, интересной, и поучительной, и… – Николай передёрнул плечами, – остерегающей, что ли. Подожди, приедем, расскажу вам всем вместе.

Месяц назад Кожевников поехал с делегацией специалистов от различных заводов за границу. В Германию, Италию и Швейцарию. Вот теперь вернулся.

В коридоре Николай снял свою летнюю белую фуражку с лакированным козырьком, причесался у зеркала. Дмитрий смотрел на отражение друга: Коля, как и в молодости, был таким же статным синеглазым сибиряком с мощной мускулистой фигурой, русыми густыми волосами… Поймав внимательный взгляд друга, Николай вопросительно повёл подбородком: мол, что такое?

– Да так… Потом, – ответил вслух Дмитрий. – Вон, тебя уже встречают.

Первым в коридор выскочил сын Володька:

– Дядя Коля!

Было видно, что ужасно ему хочется повиснуть на шее своего любимого старшего друга, как всегда и делал в детстве. Но мальчишка сдержался и, сияя радостной улыбкой, протянул руку, получив в ответ крепкое рукопожатие. Ну а тётя, Людмила Илларионовна, конечно же обняла Николая, ласково погладила его плечи. Елена, жена, прикоснулась губами к щеке Кожевникова, а тот, воскликнув:

– Леночка, красавица! – расцеловал ей руки.

Обе женщины испытывали к Николаю особенное родственное чувство. Тогда, в Новороссийске, в памятном для них двадцатом году, Елена прятала и выхаживала раненого подпольщика Кожевникова, а Саша Петрусенко, сын Людмилы Илларионовны, вместе со своим двоюродным братом Митей Кандауровым, устроил ему побег. Саша… Он там и остался, в Новороссийске, навсегда.

– Мальчики, мыть руки, – приказала Людмила Илларионовна, – мы уже накрываем стол.

– А Викентий Павлович? – спросил Николай.

– Мы подождём его, он на походе.

Ждать долго не пришлось. Почти сразу щёлкнул дверной замок, и весёлый голос позвал:

– Ну-ка, товарищ руководящий работник, покажись!