Арахи дружно рассмеялись, а Шуким прервался и многозначительно посмотрел на сидящую рядом Дафу. Та моментально выхватила откуда-то из-за спины пузатый кувшин, налила до краев в большую чашу и пригубила первой.

Аори невольно улыбнулась, представив, как бы отреагировал тот же Реодор, вздумай официанты хлебать из его бокала. Король бы скорее предпочел, чтоб его отравили.

Но для тоо караван – семья, а не прислуга. Арахи сидят, сгорбившись на жестких циновках, черные от усталости, от пыли и от природы, с глубокими тенями под горящими умом глазами. Вроде бы открытые, общительные, но никогда не скажут всей правды, заплетут тебя словами так, что и забудешь, с чем пришла. Разве что Дафа процеживает слова сквозь сито ненависти, и они становятся искренними против ее воли.

Все, все, как один, арахи учатся у своего тоо. Не стремясь к совершенству, но пытаясь успеть как можно больше, объять пустыни своих жизней, понять, как проложить в них путь.

Напившись, Шуким пустил чашу по кругу. Каждый из караванщиков делал глоток и передавал дальше. Не обошли и чужачку – арах с улыбкой протянул посудину. И, стоило принять, тут же отвернулся к соседу, обсуждая услышанное.

Сухое, маслянистое вино горчило.

Когда опустевшая чаша вернулась к Дафе, Шуким поерзал, устраивая скрещенные ноги поудобнее, и продолжил.

– Добравшись домой, молодой тоо как следует отдохнул, собрал караван и спустя три дня пустился в путь еще до восхода. Шел караван, шел, да и заплутал. А как выплутал и дошел, так уже все лучшие товары раскупили, и не было для тоо хороших сделок. Покрутившись по базару, так он ничего и не надумал, и вернулся домой без прибыли.

Поразмыслив, спустя несколько лун молодой тоо снова перешагнул порог обветшалой хижины. Отшельник так и сидел на лавке, словно и не вставал, и не пил вина.

– Говори, сын мой, – велел он, внимательно рассматривая украшенную золотом лампу, что принес гость в этот раз.

– Хорош был твой совет, отец, но чего-то не хватает, – пожаловался молодой тоо. – Мой караван начинал путь с первыми лучами солнца, но я все равно опоздал.

– Надо еще и знать, какой путь выбираешь.

В этот раз гость не только поклонился, но и дверь плотно закрыл. А старик зажег в лампе огонь и долго любовался, как его отблески пляшут на золотых лепестках.

Внимательно изучив карты, молодой тоо выбрал самый короткий маршрут – напрямую через пустыню. В утренней прохладе ящеры ступали быстро и легко, но ближе к полудню песок раскалялся, обжигал лапы, а людям и вовсе нечем было дышать в огромной пустынной печи. Караван потерял двух погонщиков и половину припасов, и молодой тоо вернулся домой еще беднее, чем был. Но оставались еще отцовские сокровища, и потому он снова прошел по каменистой тропинке, скрытой облаками. Ковер цеплялся за выступы скалы на поворотах, но молодой тоо был упрям и силен.

– Что же мне делать? – вопросил он, выпив третью чашу вина в компании отшельника. – В чем я ошибся?

– Ты не рассчитал свои силы, сын мой, – степенно ответил хозяин хижины.

Они просидели дотемна, и молодой тоо остался ночевать на мягком ковре, сотканном немыми мастерицами с острова, где всегда цветут деревья и летает паутина.

Караван вышел на рассвете, и выбран был не самый короткий, но самый лучший путь, и вдосталь было воды и тени, чтобы в ней отдохнуть. И спали на привалах и люди, и ящеры, и набирались достаточно сил для перехода. Но однажды на караван напали разбойники, и не было стражи, чтобы их отпугнуть, и не было смелости, чтобы защититься. Разбойники взяли столько товаров, сколько захотели, а захотели они все.