Слева колосится чисто поле;

А дорога пыльная кружится;

Ах, как я люблю скакать на воле!

Ржет мой конь, смеются дети где-то;

Ветер свищет в шелестящей кроне;

Нет мне ничего милее света!

Нет мне ничего милее воли!

Ничего подозрительного, кроме… Кроме того, что сейчас тут не должно быть каравана.

– Может, сам король Лобрив пожаловал, а это передняя часть кортежа? – почесал в затылке Фарк.

– Совсем что-ли? – оборвал Омуф, – Лобрив сейчас к празднику рождения дочери готовится. Не-ет, ему сейчас не до этого. Иди, узнай, кто там. Но сегодня никого проезжать не должно… Странно… Будь осторожнее.

Фарк коротко кивнул и начал спускаться.

Открылись первые ворота, фургоны въехали внутрь, с козел поспрыгивали люди в добротных кафтанах и плащах, между ними сразу же встали их охранники в железных нагрудниках с алебардами.

Тут послышались повелительные крики, и в ворота влетел всадник верхом на поджарой и стройной лошади, с которой сейчас хлопьями слетала пена. Наездник был одет в кольчугу и кольчужный же шлем, а за его плечами трепался грязный плащ с узнаваемым символом – коронованным грифоном под солнцем. Гербом Корлимара.

Всадник соскочил с лошади и, расталкивая купцов, подбежал к вышедшему из вторых ворот Фарку. Что-то проговорил, на что десятник отрицательно помотал головой. Гость нетерпеливо топнул ногой и, суетливо порыскав в висящей у него на поясе сумке, достал свиток.

“Гонец, – догадался Омуф, – Гонец, может быть, от самого Лобрива”. Нетерпение, проявляемое всадником, говорило в пользу последней версии.

Поэтому комендант быстро, даже, наверное, слишком, сбежал вниз, перед этим зайдя в свою комнату. Там он нацепил на голову бацинет7* без забрала – как и полагалось по уставу, потому что кто знает, не сообщит ли об этом гонец, вернувшись в Корлимар. Предыдущего коменданта, как говорят, убрали с поста за нечто подобное, заодно осудив и отправив под трибунал.

Выскочив из донжона, Омуф чуть не столкнулся со спешащим к воротам Андлеалом. Молча пройдя внутренний дворик крепости, они подошли к гонцу – высокому и худому человеку с резким лицом, который в этот момент как раз заканчивал рассказывать о крайней важности своего послания.

– Что там? – спросил у него Омуф без предисловий.

– Ну, не на улице же, – фыркнул в ответ гонец, презрительно кривя губы, – Если честно, я рассчитывал на ужин и теплую постель, а здесь? Меня, посланника Его Величества, заставляют стоять на пороге, будто бы я – жалкий нищий!

“Точно от Лобрива, – с раздражением подумал комендант, – Столичный”. Желая прекратить недовольную тираду, он громко и со всем возможным радушием произнес, делая приглашающий жест рукой:

– И верно, что же это я. Пройдемте внутрь, посидим. Расскажете, что в столице происходит. Вроде бы, у Ее Высочества день рождения скоро? Или был уже? Пойдемте, пойдемте, послание отдадите…

Гонца не пришлось упрашивать дважды. Он задрал подбородок и пошел вслед за Омуфом, направляясь в распахнутые ворота.

– Господин комендант, – несколько растерянно спросил Фарк, указывая на купцов, – А что делать с этими?

– И мы бы хотели это знать, – поддакнул один из возниц каравана, упирая руки в бока, – А то что же нам, ждать, пока вы со светлейшим сударем гонцом наговоритесь?

Омуф лишь отмахнулся:

– Ничего, ничего, подождете. Эй, Фарк, не пущай их, лучше осмотр проведи!

Фарк и четыре подошедших к нему летэва приблизились к купцам, те принялись копаться в сумках и доставать свои купчие. Дальнейшего Омуф уже не видел, шагая обратно в сторону крепости.

“Может, опять война? – думал он, ступая по доскам подъемного моста, – Хотя нет, о ней бы мне еще давешние купцы рассказали… Что же тогда?”