На массивных дестриерах ехали рослые воины Блаадена. Жители этого королевства не любили ездить верхом – не позволяли это покрывающие страну снежные горы и холмы, и потому блааденцы оседлали коней лишь для того, чтобы не отставать от других гвардейцев и быть с ними наравне. В низких шлемах с высокими гребнями, вооруженные огромными алебардами, которыми пользовались лишь стоя на земле, они гордо ехали, покачивая в такт хода коня ухоженными длинными бородами.

Но все рыцари и гвардейцы меркли перед величественными и прекрасными воинами короля Рианилла, повелителя летэвской страны. Они были облачены в причудливые бело-золотые доспехи, технологии изготовления которых никто не знал. Даже при свете факелов и взрывов салюта летэвы сверкали, будто шли при ярком свете солнца.

Зрелище этих воинов было изумительным по своей красоте – абсолютно разные и непохожие, они дополняли друг друга, образуя единую картину триумфа силы и величия.

В то время как колонна гвардейцев пересекала многолюдную площадь, Лобрив, Гейара и их венценосные гости рассаживались по изящным экипажам. В первом устраивалась корлимарская семья, а остальные три поделили между собой не перестающие разговаривать Рианилл, Звалькир и Крадлин, ухаживающий за супругой Ансмат и Рэгдаф с сыном.

– Этот выскочка меня бесит, – тихо заявила Гейара, оглядываясь на заходящего в экипаж Пазена, – И он последний в списке тех, кого я хотела бы видеть в этот день. Да злыч и то был бы более мне приятен!

– Но он – принц. А кроме того, он храбр и мужественен, милая, – возразил ей Лобрив.

– Храбры и мужественны многие, отец. Многие добры и благочестивы, щедры и праведны. А уж лордов, князей и танов в Дестриморе видимо-невидимо. Но все равно они – никто, – Гейара, замолчав, посмотрела на небо. В нем ярко взрывались залпы салюта.

– Все они, как эти залпы, – продолжила она, – Яркие, светлые, празднично гремят и радуют взор, но только на одно мгновение. А за их мимолетными вспышками скрываются вечные звезды, светящие в девственной ночи. И есть люди, подобные этим звездам. И только такие люди достойны внимания. Жаль, что я таких не встречала.

Решив снять неловкость, возникшую после высказывания дочери, Лобрив постарался пошутить:

– Может, мне отдать приказ прекратить фейерверк?

– Я была бы благодарна, – убийственно холодно и серьезно произнесла Гейара, и, помолчав, продолжила с неожиданным запалом, – О, отец, как же красива ночь! Такая непонятная и пугающая, она при должном изучении открывает перед наблюдающим всю свою глубину и бесконечность. И тогда начинаешь понимать всю красоту тех существ, которых ночь выпускает в наш мир.

– О какой красоте ты говоришь? – перебил ее Лобрив, – Какая же красота в тех тварях, с которыми сражаются еще с сотворения мира?

– Их красота – в ужасе, который они наводят, – с восторгом ответила Гейара, – Как прекрасен вид свежей раны или льющейся крови, так прекрасны и дети ночных кошмаров. Да, они опасны, но ведь и красивы! Не будешь же ты отрицать красоту драконов или же морских змеев?

Лобрив молчал. “Мда-а-а, – подумал он внезапно, – Я надеялся, что она наиграется, и с возрастом это уйдет из ее головы, но этого все не происходит. В кого она только такой пошла? И как я буду в ней это искоренять?”.

– А как же другие? – тихо спросил он, – Что думаешь ты о злычах или волотах? О тех, кто существует сейчас, а не терзал Дестримор давным-давно?

– Они не происходят от ночи, – возразила принцесса, сверкнув глазами, – Они такие же, как мы, и просто отличаются внешним видом и поведением.

– Какую же ерунду ты говоришь… – вздохнул Лобрив. Гейара, гордо взглянув на него, отвернулась и демонстративно скрестила руки на груди.