Более того, с Кипра, где он проводил отпуск с очередной матрешкой, на пароме съездил в Израиль. В Иерусалиме поднялся на Храмовую Гору, посетил Храм Гроба Господня. После этого несколько дней ходил просветленный и благостный, так как почувствовал, как он сам по приезде рассказывал, что там, на Горе, на него что-то такое снизошло, и он, скорее всего, сподобился приобщиться к Богу. Не всем его коллегам посчастливилось удостоиться такой благодати. И это, естественно, прилично повысило, как теперь принято говорить – рейтинг Аркашиного авторитета.

Но, если что-то там на него и снизошло, то ненадолго. Хотя, возможно в душе, на самом донышке, все-таки кое-что осталось, потому что сейчас, сидя в кресле, в компании странного молодого человека, работавшего по доставке, Аркаша неожиданно начал осенять себя крестным знаменем и что-то беззвучно шептать.

– Не спешите, Аркадий Борисович, знаем мы вашу набожность, еще успеете, помолитесь. А сейчас, не угодно ли кофейку? А может чего покрепче? Виски к примеру.– Молодой человек лукаво улыбнулся. – У нас, знаете ли, чудесный виски имеется. Не паленый, настоящий Ирландский. Да вы не бледнейте так. – Молодой человек сочувственно улыбнулся. – Все что с вами могло случиться, уже случилось. И, кстати, ваша кодировка тут не действует. Ну, так, как? По вискарику?

– Не уж. Спасибо большое. Сыт по горло.– И обругал себя. – Идиот проклятый. -

– Ну, что уж вы так, Аркадий Борисович, казнитесь. Думаю, все со временем устаканится. А времени у вас теперь, хоть отбавляй. Вечность. Кстати, мы с вами так и не познакомились. Позвольте представиться – Шмаэль, судебный пристав и эмиссар по особым поручениям Верхнего и Нижнего Миров. – И протянул Аркаше руку с перстнем.

– Стрючков, Аркадий Борисович. Впрочем, что это я, – спохватился Аркаша, – вы же и так про меня все знаете.– Но руку все-таки пожал, незаметно скосив глаза на необычный перстень.

– Ну, знаю, не знаю, а таков порядок. Обязан представиться официально. Да, вы не стесняйтесь. Спрашивайте, если что интересует. – Похоже, молодой человек заметил Аркашин взгляд.

– Перстенек у вас интересный. Я еще тогда заметил. – Смутился Аркаша. -

– А, пустяки. Ничего особенного. Надпись мне на нем понравилась. Вот, читайте? Да, – спохватился Шмаэль, – вы ж арамейского не знаете. Ну, в общем, тут написано: « Все проходит, и это пройдет». Занятная такая надпись. И камушек симпатичный, красненький, астерикс называется.

– А скажите, пожалуйста, господин Шмаэль. – Робко перебил молодого человека Аркаша.– Она,– Аркаша пальцем ткнул в экран, – тоже здесь?

– Она-то? Ну, что вы. Она там осталась.

– Как? Там? Я ж ее, того.– Аркаша растерянно заморгал глазами. Молодой человек по имени Шмаэль расхохотался:

– Вы что же думали, что вы на самом деле ее жизни лишили? Наивняк. Да разве можно бабу, извините за грубое слово, таким способом жизни лишить. Скорее сам на ней концы отдашь. А ей это вроде утренней разминки. Жива ваша принцесса. Жива – живехонька. Да, вот сами и гляньте.– Молодой человек, по имени Шмаэль, щелкнул пультом.

На экране Аркаша увидел девочку из сказки про Морозко на постели в их спальне, с блуждающей улыбкой на лице. Она сладко потянулась, кокетливо оттопырив попку, потом так же сладко зевнула, премиленько улыбнулась кому-то за кадром, перевернулась на бочок, подложила обе ладошки под щеку и задремала.

– И правда живая, – разочарованно произнес Аркаша и незаметно смахнул со щеки некстати скатившуюся слезу – а я-то думал…-

– Не обольщайтесь, Аркадий Борисович, не такой уж вы половой гигант, чтобы до смерти затрахать молодую женщину. Да и история, насколько мне известно, таких примеров не знает. Вот наоборот, это, пожалуйста. Это сколько угодно.