Прежде я бы настояла, что невозможно разглядеть кого-то за темным стеклом и занавеской с расстояния, отделявшего второй этаж дома от тропинки заброшенного сада, но с Кериасом нельзя было утверждать наверняка. Я не могла разглядеть его лица и глаз не видела, только чувствовала, вопреки логике, что он смотрит на меня. Призрак вот так же смотрел прямо сквозь дерево. А потом дознаватель вдруг резко отвернулся и быстро, в свойственной ему стремительной манере, прошел по дорожке и исчез за углом дома.

Я отступила от окна и лишь сейчас почувствовала, как колотится сердце. Поспешно забралась под одеяло, натянула его до подбородка и облокотилась на спинку кровати, не понимая, отчего пришла в такое волнение. Наверное, это было предчувствие. Предчувствие того, что спустя минут пять раздастся решительный стук в дверь.

Я еще размышляла, стоит ли отворять, а замок уже щелкнул, и дверь раскрылась сама. Сжав сильнее край одеяла, наблюдала, как в комнату, освещенную рассеянным лунным светом, проникает темная тень, как на секунду задерживается на пороге, а потом приближается к кровати, замирает совсем рядом и наклоняется ко мне.

Я зажмурилась, сжалась и попыталась мысленно вознести молитву о защите, о помощи, но успела припомнить только несколько вступительных слов, как широкая ладонь накрыла мою и сжала.

– Снова дрожишь, Мышка, – сказал Кериас.

Меньше всего я способна была сейчас ответить ему в грубой или насмешливой манере.

Он потянул меня за руку, стянул с кровати. Мужская ладонь обхватила за талию, помогая устоять на ногах.

– Не дрожи, Миланта. Это глупо.

Кериас отпустил меня и отступил на шаг, чтобы отдать совсем уж невероятный приказ:

– Раздевайся.

Что за невыносимый человек? Возмущение встряхнуло и дало сил ответить соответственно ситуации:

– Вы серьезно ждете, будто сейчас возьму и разденусь?

– Жду.

– Даже не подумаю! И в комнату вас не впускала, нечестно открывать замок магией.

– Не хочешь – как хочешь. – И он развернулся и пошел.

Уже у самой двери я его окликнула, когда невероятным усилием воли подавила собственное раздражение:

– Вы только за этим приходили?

– Нет.

Хотелось запустить в него чем-то тяжелым.

– Так зачем?

– Выжечь метку императора и поставить защиту против подобных ей.

Это кардинально меняло ситуацию. Неужели нельзя начинать вот с таких простых пояснений, вводить в курс дела, а потом переходить к действиям?

– Сразу вы не могли объяснить?

– Не мог.

– Ну почему? Неужели сложно вести себя нормально или хотя бы вежливо, раз посреди ночи вламываетесь в комнату, куда вас не приглашали?

– Сложно.

Кажется, Зверь пребывал в самом отвратительном настроении и совершенно серьезно собирался уйти. Потом не предложит защиты, он ведь такой.

– Ну стойте же! – задержала его, когда ладонь дознавателя уже повернула дверную ручку. – Вы убедили меня раздеться. И стоило с этого начинать, к чему вы постоянно все усложняете?

– Я упрощаю, Мышка, ты усложняешь.

Он слегка задержался у двери, а потом уперся кулаком в стену, оттолкнулся от нее и, наконец, отошел, чтобы вернуться ко мне.

Остановился рядом, ожидая моих действий, и тут совершенно некстати накатили робость и смущение. Пальцы больше комкали ткань сорочки, чем поднимали, и стягивалась она медленно. Я даже успела подумать, что вся беда – в неудобстве фасона, попадаешь в подобное одеяние, как в силок, а выбраться не можешь. Только, словно в насмешку над моими неумелыми попытками, Зверь повернул спиной к себе и потянул за ленту. Ткань упала к ногам, а я растерянно прижала руки к груди. После опомнилась и попыталась прикрыться распущенными волосами. Их я отрастила до бедер, хотя и привыкла носить забранными в высокий пучок на затылке. Тогда и пришло понимание, что у мадам Амели не бывает непродуманных нарядов.