На этом направлении занимался торговыми операциями генуэзец Пьетро Лукалонго, один из провожатых первого архиепископа Канбалыка Джованни Монтекорвино[759]. Неплохо ориентировался здесь другой генуэзский купец, Ланфранкино Гатуччи; он помогал добраться до Индии каталонскому священнику Журдену де Севераку († 1336), назначенному епископом Куилона; он же сопровождал в Китай еще одного католического священника, Одорико да Порденоне († 1331)[760]. Тем же маршрутом добирался из Индии знаменитый русский путешественник Афанасий Никитин[761].

Так могут быть охарактеризованы магистральные направления торговли, соединявшие Восток с Западом. Им сопутствовало неисчислимое множество периферийных ответвлений, которые, подобно нервам, покрывали все пространство Евразии от Северного Ледовитого океана до его южного антипода. Та же Кафа получала восточные товары не только из перечисленных, ведущих терминалов Великого шелкового пути – Солката, Таны, Трапезунда, но и из многочисленных кавказских портов. Из числа последних наиболее заметными были Савастополь (нынешний Сухуми), Вати, или Ло Вати (сегодняшний Батуми) и Фассо (предшественник Поти); все они сообщались с Дербентом и Шемахой[762], которые находились в интенсивном сообщении с Востоком, как в обход Каспия, так и через Каспийское море. Кроме того, Кафа снабжалась левантийской продукцией из Копы и Матреги, расположенных на Таманском полуострове, из Воспоро и некоторых других, почти неизвестных центров; все они имели выход на пути караванной торговли вдоль Северного Прикаспия.

Значение этих периферийных путей, на мой взгляд, почти не уступало магистральным. Более того, именно их функционирование обеспечивало непрерывность торговли, в то время как на главных маршрутах обмен носил циклический характер, определявшийся временем прибытия больших восточных караванов. Так происходило в июле – августе в Султании[763]. Так же обстояло дело в середине сентября в Тане[764], или в октябрьские дни в Солкате и Кафе[765]. В другое время года левантийских товаров в этих городах, по свидетельству очевидцев[766], почти не было. Не случайно, один из корреспондентов крупнейшего флорентийского предпринимателя и мецената Франческо Датини писал в 1385 г. из Северного Причерноморья: «В Тане нет никаких специй, но в середине сентября там ожидался большой караван с шелком, специями, и благовониями в достаточном количестве, и когда он прибывает в то место ради тех (итальянских – А.Е.) галер, тогда изливается изобилие товаров…»[767].

По моему убеждению, большая жизнеспособность периферийных коммуникаций могла компенсировать нарушения обмена по главным путям в условиях довольно частых политических и военных конфликтов, последствия которых нередко преувеличиваются[768].

Так, в 1343–1348 гг. итальянцы оказались в состоянии войны с монголами. Они были изгнаны из Таны [769].

Сама Кафа оказалась осажденной войсками хана Джанибека (1339–1357). Однако торговая жизнь отнюдь не остановилась. Как свидетельствуют документы Кафы того времени[770], итальянцы живо интересовались состоянием рынка Кыпчака и империи Хулагуидов. «Мы не можем знать наверняка, – сообщалось в одном письме, адресованном из Кафы в Венецию, – но только хорошо видим, как какие-нибудь евреи, армяне и прочие инородцы приходят из Солката в Кафу и говорят, что в Солкате – огромное количество шелка, и если это – так, то это нам кажется верным знаком того, что путь в Срединную империю (Джагатайский улус – А.Е.) – открыт…»[771].

Немного спустя, прибывшие на галеоте из Зихии генуэзские купцы сообщили кафиотам о том, что путь в Ургенч свободен, и тамошние караван-сараи изобилуют левантийским товаром