В течение двух с лишним сотен миллионов лет естественный отбор осуществлял смещение эмоционального баланса млекопитающих в негативную часть спектра просто потому, что это существенно повышало выживаемость. Мы все есть потомки тех существ, которые предполагали худшее и при странном шорохе в кустах предпочитали думать, что это хищник, а не случайно упавшая ветка. Оптимисты, склонные расслабиться и видеть светлую сторону вещей, оставили после себя лишь несколько окаменелых костей. Природу никогда не заботили чьи бы то ни было нежные чувства, только выживание и передача генов потомству, и эволюция проходила в пользу существ с повышенной активностью центров отрицательных переживаний в мозге – это давало несомненные преимущества.

Как следствие, нетрудно вызвать у человека крик боли или обратить в паническое бегство, но вот ради крика наслаждения придется изрядно потрудиться. Более того, даже формирование памяти эффективнее проходит на негативном эмоциональном фоне, чем на положительном, каковой результат мы неизменно получаем в исследованиях на любых живых существах, от крыс и приматов до людей. Причина вновь в том, что для выживания куда важнее запомнить модель поведения или ситуацию, которая представлялась нам угрожающей, ведь в следующий раз эта угроза может оказаться последней. Большинству людей из личного опыта известно, что тягостные воспоминания, травматический опыт и негативные ассоциации ярче, интенсивнее и неотвязнее радостных. Они крепко пропечатываются в психике и обладают несравненно большим сроком годности.

Ввиду универсальных нейрофизиологических особенностей мозга мы неизбежно приходим к пониманию, что борьба за счастье должна начинаться с противоположного конца, иначе она обречена на полное поражение. Там же традиционно располагаются два тесно сопряжённых, но, строго говоря, различных явления: боль и страдание. Боль является реакцией организма на повреждение тканей: клеточные мембраны, разрываясь, выпускают специальные вещества, иногда именуемые «сигналы SOS». Эти вещества (в первую очередь простагландины) присоединяются к расположенным почти по всему нашему телу болевым рецепторам, и в нервных окончаниях рождается электрический импульс, называемый «потенциал действия». Затем сигнал, как правило, бежит в спинной мозг, а оттуда, если не будет задержан фильтрами, попадает в головной, рождая всем нам знакомое чувство.

Страдание, с другой стороны, хоть и всегда сопровождает боль, но ею не ограничивается – подконтрольная ему сфера стократ шире. Оно представляет собой реакцию не на повреждение клеточных оболочек, но на реальное или воображаемое повреждение наших интересов или опасность такового. Человека можно назвать подлинным изобретателем страдания, ибо лишь в обширном пространстве человеческого ума эта сила смогла выпрямиться во весь рост и расправить свои черные крыла. Наш ум усилил биологическую склонность жизни пребывать в состоянии повышенной тревожности. У животных просто не хватает вычислительной мощности и воображения, чтобы творить целые анфилады многократно раздутых и подчас ложных угроз и неудовлетворённостей и постоянно бить себя током при их виде.

Фундаментальный механизм страдания можно назвать «экзистенциальным разрывом». Он представляет собой самоподдерживающееся противоречие между «я имею» и «я хочу», и вся наша сознательная психическая жизнь структурируется взаимным перемещением двух его планок. Увеличение дистанции между ними или простое ее созерцание порождает все известные человеку формы страдания, сводящиеся к единому тезису: положение вещей не таково, каким оно должно быть. Вы совершаете арифметическую ошибку – что-то идет не так. С самого утра льет дождь – что-то идет не так. Коралловые рифы погибают и полярные льды тают – что-то идет не так. Вы боитесь, что вас не примут на работу – что-то