Мы, не долго думая, решили совершить ход конем. Отзвонились сами. Сначала позвонил я и, положив вязаную шапочку на трубку, взял высокую ноту и говорил от имени моей матери. Вышло удачно, пролезло. Ох, и сколько же я нового выслушал в свой же адрес. Моя бы мать этого не вынесла, я просто спас ее тогда, а после мы выцепили девушку с грубым не по детски голосом. И она уже звонила, имитируя Сашкину мать. Словом, выгорело. На следующий день, вы бы видели ее злорадную мину. Что ж, я рад, что смог ее осчастливить. Но и мы лицом в грязь не ударили, подыграли ей, жало в землю, и сидим, как после сурового суда Линча.
– С кем я хотела, с теми я уже пообщалась, – стиснув редкие зубки, бросила она, и самодовольно скользнула, оцарапав нас взглядом. Она-то, наивная, считала, что в это праздничное утро справедливо пребывает в мантии пурпурной. Но мы-то знали, что это галимый понт. Хотя отчего же понт, она-то не догадывалась ни о чем. Не ведала, что творит, и глумилась потому, пустышка. Развели ее в лоховскую, а вообще грамотно вещи исполнили. Я остался доволен собой, Санек, наверное, тоже. До сих пор бывает, вспоминаем, а нам уже по тридцатнику, слава Богу. Как за городом по пятьдесят, понесется!
«Если нельзя изменить обстоятельства, надо изменить точку зрения на них», – однажды с заплаканными глазами, так мне сказала Ленка, точнее процитировала гениального мира сего. Ей корячилась модная джинсовая куртка, родители пообещали. Но были очень уж они строгие у нее, и воспитание понимали, как-то по-своему, разработав концептуальную программу. Одна двойка и нет тебе куртки. А Лена отхватила жирную «пару» за поведение. Я же говорил, она у меня была отчаянная девчонка. Я нашел выход, хоть и немного подлый, отдаю отчет. Пробрался в классный кабинет, когда все дневники в конце недели были на проверке, выкрал их все до одного и сжег в гаражах.
Ах, как славно они горели!
– Ты с ума сошел, – говорила мне тогда Леночка.
А я знал это, и обнимал ее за худенькие плечики, на которых уютно сидела джинсовая куртка. Мне хотелось самому делать ей дорогие подарки. Когда меня не взяли в девятый, я, как уже говорил, пошел в технарь в тот, что ближе к дому. Но на втором курсе был отчислен за академические задолженности. Вот тогда я решил идти работать. Устроила меня, как сейчас помню, Мухина мамаша на завод им. Октябрьской революции. Вот где скука проходная. Утром, как замочил туда рыло, так до вечера хрен откинешься. Что зона. Хотя тогда я сравнивал не знавши, позже я буду рад попахать за шумным и безобразным станком. Но, как говорится, все, что не делается, делается к лучшему, а вообще с подобным высказыванием я согласен только отчасти. Непредсказуемость жизненных сюжетов, перипетии, мать их.
Глава 2
Но работа, будь она трижды проклята, на этом гребанном гиганте индустрии, мне была не в жилу. Это тебе, Ваня, не в школе, перевернув парту крышкой вниз, усесться на нее вдвоем и катиться по лестнице черного хода, вопя при этом, что есть мочи. Устраивали мы с Саньком и еще парочкой экстрималов-активистов школьный «бобслей». Не вру, гадом буду. Вся братва школьная собиралась поглазеть на этот кордебалет. Я же говорю, фестивалили мы по зеленому. Разгоняешься и в стену.
Вот прикол?! Думаешь сейчас. Зато не топили морских свинок в растворе соляной кислоты и не присовокупляли с кошачьим хвостом гирлянды из консервных банок. Хотя последнее было очень даже безобидно, ну, почти. Животные, они твари безобидные, и, если творят гадости, то не со зла, неумышленно, порываясь из шкуры вон вылезти, но нагадить человеку…