Поднимаю взгляд на Эда, и его голубые глаза становятся невероятно яркими. Словно ясное небо в летний день где-то на побережье океана или же это и есть сама пучина опасной глубины океана. Никогда не видела таких цветов в его глазах… они божественны. Чёрт возьми…

Я так и стою с приоткрытым ртом, сквозь зубы вырывается шумное дыхание. Мои ногти, кажется, даже протыкают кожу Эда, и он смотрит не в мои глаза. Его чертовски красивый взгляд опускается на мои губы… какого хрена?

– Ненавижу тебя, – шиплю я, понимая, что между нами сейчас происходит нечто странное. Эд голый, а я так сильно прижимаюсь к нему, что, можно сказать, я немного увлеклась.

– Разбирайся сам с Нэнси, понял? Я больше не буду прикрывать твою задницу и быть между вами, как чёртова прослойка из кексов, ясно? Ты мне больше не друг, Эдвард. Я на тебя обиделась, – зло указываю на парня пальцем и вылетаю за дверь, громко ей хлопая.

Несусь к себе и запираюсь, ведь теперь нет смысла скрывать от него свои настоящие чувства. Татуировки. Их много. Они на запястьях, на груди, на ноге, на боку. И они разные: какие-то странные животные, полосы, надписи. Ну и, конечно, то, что ниже. Выдающийся выросший член, который я видела у него последний раз лет в двенадцать, когда он описался от страха перед лошадью, и моей маме пришлось быстро его переодевать, чтобы Нэнси не увидела. И он не был таким… таким… Офигеть. О чём я думаю?

Прижимаю холодные ладони к горящим щекам и мотаю головой.

Надо думать в ином русле. Не о бёдрах Эда и не о том, что у него откуда-то появились чёртовы мускулы и они такие гладкие. Татуировки и моя злость… да, именно так.

Я уже три года говорю о том, что хочу совершить нечто неправильное, сделав что-то вроде небольшого рисунка на своей коже, но постоянно слышала, как это неподобающе для меня. Эд не упускал возможности меня оскорбить в моих же глазах разговорами о том, насколько это отвратительно. А теперь что? Наш моралист сдулся и полностью перекроил себя? Почему? Что с ним случилось? Что творится в его голове, раз он так бездумно совершил невозможное? Боже, мне теперь очень страшно за него. Может быть, он мозгами двинулся? Да, определённо, да.

Подхожу к двери, когда слышу шаги и прислушиваюсь.

Только бы не пришёл ко мне с повинной сейчас. Не вынесу. Разорусь ещё сильнее или же расплачусь оттого, что он так со мной поступил.

В подобной ситуации мы никогда не оказывались. Хотя мы живём друг с другом довольно долго, но щупать голого Эда мне ещё не доводилось, да и желания не было. Он мой друг, и большего я к нему никогда не чувствовала. Клянусь, никогда. Он был для меня моим личным пледом, который мог согреть в зимнюю пору. Хм, на расстоянии. А сейчас кожа да кости. Чем он меня согреет?

Перед глазами проносятся воспоминания о голом Эде…

– Плохие мысли, Джо. Плохая девочка. Угомонись. Это просто потрясение и паршивый день, – шепчу, слыша, как включается микроволновка. Так, Эд двинулся с места и разогревает еду в микроволновке, хотя буквально перед отъездом прочёл мне целую лекцию о том, насколько это небезопасно для здоровья. Он устал, да? И он пьян, правда? Эд никогда не пил при мне или, вообще, в последнее время. Последняя попойка оказалась ужасной для нас обоих. Он даже от вечеринок отказывался, выбирая диван и телевизор.

Ладно, разберусь утром. Именно так.

Направляюсь в душ, стараясь абстрагироваться от мыслей об Эде и его тараканах, занимаясь своими. Я до сих пор не сказала ему о том, что уже получила место в одном из популярных ресторанов Лондона, и я прошла собеседование, обманув его. Но если учесть, что он тоже мне лгал и так резко свалил в Париж, чтобы сделать операцию, я всё же склоняюсь к этой теории, то всё честно.