Он, не теряя ни минуты, сразу же приступил к работе. Отбросив в сторону усталость после перелёта и обустройства, он погрузился в изучение города и его архивов. Посетил библиотеку Национального музея Израиля, где провёл часы, изучая древние тексты и карты, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, подтверждающую его гипотезу. Встретился с несколькими известными археологами и историками, надеясь получить от них совет или подсказку, поделился своими мыслями и выслушал их мнение. С большим трудом, используя все свои связи и авторитет, он получил доступ к древним рукописям, хранящимся в секретных архивах, куда доступ посторонним был строго запрещён. Он понимал, что время играет против него, что он должен действовать быстро и эффективно, чтобы не упустить свой шанс. Он был полон решимости найти доказательства своей гипотезы, даже если для этого ему придётся перевернуть весь Иерусалим.

Он искал любые зацепки, любые свидетельства, которые могли бы пролить свет на его теорию, любые упоминания о забытой вере, объединяющей ислам и христианство. Он тщательно изучал древние тексты, карты, археологические находки, пытаясь найти хоть какое-то подтверждение своей гипотезы. Но пока безуспешно. Несмотря на все его усилия, он не мог найти ничего, что могло бы убедить скептиков. Большинство учёных, с которыми он общался, относились к его идее с большим скепсисом. Они считали её наивной и нереалистичной, плодом его бурной фантазии, основанной на недостаточном количестве фактов. Они утверждали, что между исламом и христианством слишком много различий, чтобы можно было говорить о какой-либо общей вере в прошлом. Их слова, словно холодный душ, обрушивались на его энтузиазм, но он не сдавался. Он верил в свою гипотезу и был полон решимости доказать её, несмотря на все препятствия.

– Господин Дюбуа, – сказал ему один из профессоров Еврейского университета, умудрённый опытом и увенчанный сединой, – я понимаю ваш энтузиазм, вашу жажду открытий, но вам следует быть реалистом. Наука требует фактов, а не предположений. Между исламом и христианством существует пропасть, слишком много различий, слишком много вековых противоречий, чтобы говорить о каком-то общем истоке. Это утопия, господин Дюбуа, красивая, но совершенно нереальная.

– Но я видел это своими глазами, – возразил Александр, не желая сдаваться. – В древних текстах, в артефактах, в символах, которые ускользают от внимания других, но которые я отчётливо вижу. Я уверен, что есть нечто, что связывает эти две религии, некая общая нить, которая была утеряна в веках.

– Символы можно интерпретировать по-разному, – ответил профессор, покачав головой. – История полна примеров того, как люди выдавали желаемое за действительное, как они видели то, что хотели увидеть. Не стоит строить теорию на одних лишь предположениях, основываясь на туманных символах и сомнительных артефактах. Нужны веские доказательства, господин Дюбуа, неопровержимые факты.

Александр понимал, что профессор прав. Его слова были полны мудрости и опыта. Но он не мог отступить. Что-то внутри него, какое-то шестое чувство, говорило ему, что он находится на правильном пути. Он чувствовал, что стоит на пороге великого открытия, что он близок к разгадке тайны, которая изменит мир. И он был готов идти до конца, несмотря на все сомнения и предостережения.

Однажды, сидя в маленьком, пропахшем кофе и специями кафе в самом сердце Старого города, потягивая крепкий арабский кофе и размышляя о своих безуспешных поисках, он случайно услышал обрывки разговора двух молодых людей, сидевших за соседним столиком. Они говорили шёпотом, словно боясь быть услышанными, и время от времени оглядывались по сторонам. Разговор касался археологических раскопок, которые велись вблизи Храмовой горы, места, священного для иудеев, мусульман и христиан.