Я ринулся из комнаты, надеясь скорее найти близнеца.

– Нет, нет! Не хочу! – голос срывался от крика, но тонкие пальцы с острыми ногтями истязательницы лишь сжали мою руку еще крепче. Страх, поселившийся в груди, разросся сильнее, ударял прямо в голову, не давая мне нормально дышать и мыслить. Боль прострелила, кажется, до самого сердца, огненным валом распространяясь по всему телу и мерзкими иголочками отдаваясь в кончиках пальцев. Я тихо взвыла, бесполезно размазывая слезы по лицу свободной рукой, в то время как из моей вены выкачивали кровь, направляя ее в какой-то артефакт, чтобы затем влить обратно через другую трубку.

Женщина, приходившая ко мне раз за разом, снова сделала сложный пасс над моей головой. Ее пальцы неприятно щелкнули, громкий звук отразился от стен. Мир взорвался болью. Стало холодно и неуютно, все осветилось какими-то яркими пятнами, постепенно выцветающими в унылую серость бытия.

Крик моей боли эхом заметался по подземелью, возвращаясь ко мне громким звуком. Стены равнодушно взирали на мои истязания. Я выбросила вперед ногу в туфельке с острым каблуком в попытке вырваться из захвата, но от меня явно этого ожидали и перехватили мою щиколотку. Кость жалобно затрещала под сильными пальцами, а я снова взвыла.

– Хватит! Оставьте меня! – снова жалобно попросила, уже не надеясь выбраться из этой ловушки. Я находилась здесь долго, слишком долго, и такие мучения, что ощущала сейчас, испытывала каждый день. Все проведенное мной тут время мои мысли метались словно бешеные зайцы в поисках выхода из этой клетки, но получалось, что отсюда выбраться невозможно.

За этот месяц я уже перепробовала все – от попыток хоть как-то использовать магию близнецов, чтобы активировать академический браслет, до попыток притвориться больной или мертвой – ничего не действовало. Женщина, приходившая ко мне каждый день, была равнодушной настолько, что, казалось, ее не трогает совершенно ничего. Единственной эмоцией, которую она выдавала, была злость.

– Не дергайся, – глубокий и, возможно, в другой обстановке показавшийся бы мне приятным бархатный голос отозвался раздражением, но я не могла не дергаться – было слишком больно. Пальцы на ноге разжались, и я сразу же выдернула ее, с тихим шипением опуская на пол – болело просто нещадно. Казалось, что кость голени сломалась.

– Отпустите… – взмолилась я, отчаянно рыдая и пытаясь вырвать руку из стального захвата тонких пальцев драконицы, но меня держали слишком крепко – не вырваться. Глотая слезы, старалась удерживать равновесие на одной ноге и тихо считать про себя секунды – так хотя бы казалось, что время движется вперед, а не замерло на одном месте.

– Все. – Наконец меня оставили в покое. Руку отпустили, на коже остались болезненные багровые разводы.

Я заскулила, отползла в свой угол и, отвернувшись к стене, попыталась успокоить бушующие нервы, баюкая пострадавшую руку. Не знаю, что эта дамочка со мной делает, но каждый раз, как она прикасается к моей коже, у меня случается самая натуральная истерика – эмоции зашкаливают, страх подкатывает к горлу волнами, хочется буквально орать от ужаса. А в спокойном состоянии, вот как сейчас, сидишь и осознаешь, что твой эмоциональный всплеск был каким-то ненормальным, неестественным. Словно чужим.

– Завтра продолжим.

Даже не шелохнулась, совершенно не реагируя на грубую реплику. Странно, но сейчас, когда меня не трогают, я уже не боялась. Впрочем, других эмоций также не было, словно перегорело все.

Вздохнула, слушая удаляющиеся шаги, и встала, начиная разминку – три раза присесть, два подпрыгнуть и дальше по списку. Если я буду постоянно сидеть на одном месте и не шевелиться, то быстро потеряю ловкость и форму, мне бы этого не хотелось. Благо боль в ноге больше не чувствовалась, впрочем, как и во всем остальном теле.